С чувством огромного облегчения Эдвин понял, что, наконец, знает ответ. Точно ли он хочет пива? «Абсо-блядь-лютно». Он вскрыл банку и опрокинул ее, более-менее попав в рот. «У меня трудовая хандра», – подумал он с тоской.
Раньше Эдвин предпочитал шведский ликер и коньяк цвета красного дерева – долго смаковал их, массировал язык оттенками вкуса. Но, попав в издательский мир, где все впритирку, решив, что ему нужна «работа», он понял: придется собрать всю волю в железный кулак и спуститься на землю. Поэтому он разумно и мужественно решил пить только отечественное пиво. Прямо из банки. Как пьют настоящие американцы. (Хотя, в общем-то, он любил пиво. Предпочитал его коньяку или мятному шнапсу. Тем более это не просто пиво. Нет, что вы. «Настоящее пиво холодной фильтрации, выдержанное в буковых бочках». Правда, Эдвин не понимал, что это значит. Но этого не понимал никто.)
Дженни прибежала на кухню, когда Эдвин допивал.
– Твой день? – спросила она. – Как он?
– Мой день? Мой день… – Он вскрыл новую банку. – Наобещал с три короба, рылся в человеческих отходах, на меня насрали пернатые летучие крысы и… ах, да… и я погубил свою карьеру.
– Как? Опять? – Эдвин губил свою карьеру уже в третий раз за этот месяц.
– На сей раз точно. Придется продать закладные, поселиться в картонной коробке, отдирать засохший сыр от упаковок из-под пиццы, возить пожитки в магазинных тележках. Вот в таком духе. – Он сделал большой глоток и поморщился: – А у тебя как?
– Чудесно! Узнала про самоклейки.
Эдвин прикончил вторую банку так быстро, что носом чуть не пошла пена.
– А, ну да. Самоклейки. – Он приложил холодную банку к виску и подумал, не сбежать ли.
– Любимый, – сказала Дженни. – Ты столько пива пьешь в последнее время, что я начинаю волноваться. У одной моей подруги есть подруга, у нее знакомый гипнотизер из Виллидж, который…
– Послушай, Лю. Все нормально. Карьера коту под хвост. Меня почти уволили. Я, наверное, подхватил штук пятнадцать разных инфекций. А в остальном все чудненько. Моя жизнь – сплошной парад лимериков и счастливых, попрыгучих летних песенок. Все прекрасно. Пиво прекрасное. У нас все прекрасно. – Он сделал глоток. – Понимаешь, Лю, с одного пива полным дегенератом не станешь. Поверь, для этого нужно переключиться на что-нибудь покрепче. Беспокоиться начнешь, когда увидишь, как я хлещу «Одинокого Чарли» или «Южную отраду» прямо из бутылки. Но не раньше.
– Ну ладно. Раз ты так настаиваешь. Но… – И она сильнее, чем нужно, шлепнула ему на грудь бумажку: «Кого-то нужно обнять».
