— Юрий Павлович Берковский. Разрешите войти, — блекло произнес он, подпихивая Алмазнику под нос неприятное удостоверение.
— Ваши документы, — пробормотал Берковский, едва удостоив взглядом убогую московскую квартирку, снимаемую торговцем.
Алмазнику стало неуютно. Чем-чем, а советским паспортом он обзавестись до сих пор не сумел.
Берковский сел в потертое серо-коричневое и давно уже не мягкое кресло и достал из тоненького портфеля неожиданно пухлую стопку бумаги — целую кучу полупрозрачных листков с мятыми краями и курчавыми уголками.
— Ну что ж, будем оформлять.
— Но разве нарушениями паспортного режима занимается не милиция? — подал голос взволнованный Алмазник.
— Милиция, — согласно кивнул Берковский, не поднимая головы.
— А вы?..
— А я по другому поводу, — так же бесцветно просипел Берковский.
Он пристально посмотрел в лицо Алмазника прозрачными голубыми глазами, встал и медленно прошелся по комнате. Резким, почти незаметным движением встряхнул дорожный мешок. Выпало оттуда немного — пара дешевых книг: «Три мушкетера», да «Остров сокровищ». Презрительно пнув ногой картонные обложки, Берковский резко повернулся к Алмазнику, распахнул его дешевый халат и сорвал с пояса кошелек, в котором торговец по привычке хранил самые ценные свои товары. Ловкие пальцы быстро распутали тонкий узел и нырнули в глубь потертого кожаного мешочка.
Достал Берковский оттуда всего три камня, но таких, что от неожиданности захлебнулся собственной слюной. Три круглых, крупных, красно-фиолетовых рубина, в каждом из которых сияла бледная звезда с длинными тонкими лучами.
— Будем оформлять изъятие, — едва справившись со слюноотделением, просипел Берковский.
Усилием воли Алмазник привел в порядок мысли, которые под напором незваного гостя расползались, будто гнилая ткань.
— Разве так это делается?
— Что — это? — вскинул брови Берковский.
— Обыск… Изъятие… Разве не нужны понятые, следственная группа?
— Нет, не нужны, — Берковский пожал плечами и вновь уткнулся в свои грязно-мятые записки.
Алмазник начал терять самообладание. Он уже подумывал о том, чтобы отправиться в Камни — исчезнуть прямо на глазах у этого странного человека, — но остался стоять на месте. Любопытство — вот что держало его здесь. Каждой своей клеточкой, своей проверенной годами чертовой интуицией он чувствовал, что не для того пришел сюда этот человек, чтобы отправить его в СИЗО, заодно приобщив к делу рубины.
Он заставил себя не бояться, выпрямился, сложил на груди руки и отставил в сторону ногу, обутую в изящный сапог. Берковский продолжил писать, едва — движением брови — отметив перемену в своем сопернике.
