Смарагд молчал.
И только королевская кухарка Бирюза готова была бороться с его наглостью и с его усиливающимся влиянием. Алмазник понимал и ее: они были слишком разными, чтобы ужиться в одном дворце, и слишком властными, чтобы находится на вторых ролях.
Через месяц Алмазник случайно подслушал разговор Бирюзы с молоденькой и глупенькой Рубеллит.
— Зачем, зачем вы все покупаете у него? — взволнованно говорила Бирюза. — Его гнать надо из Камней, поганой метлой гнать, а не смотреть, как он морду отъедает — на ваши, между прочем, деньги.
— Но как же теперь без книг? Ты же знаешь, Бирюза, милая, раньше их вообще было не достать, — звенел наполненный досадой прозрачный голосок Рубеллит. — А то, что писали наши поэты ни в какое сравнение…
— Но ты подумай, сколько вы заплатили ему только за этот месяц! Твой брат отдал ему лучшие свои кристаллы — твое, между прочим, приданое, и, по-моему, еще остался должен…
— Ах, Бирюза, приданое… Я все равно выйду замуж только по любви.
— Ну а долг? Долг? Ты хоть подумала, чем вы с братом будете расплачиваться? Сколько у вас уходит времени на добычу и огранку?
— На мелочь — неделя. Ну а если кристалл такой, как мы ему отдали, месяцев шесть-восемь…
— А срок уплаты?
— Через три месяца… — голос Рубеллит сжался, потерял природную розовую прозрачность, ей явно стало не по себе.
— Вот и подумай, глупая, какую плату может потребовать себе выродок и подонок…
— Не беспокойся, — ровно сказал Алмазник, появляясь перед ними, — не переживай, девочка, ничего лишнего я с тебя не возьму. Болтливым бабам не верь — это все от злобы да от безмужия. А с уплатой долга можно и подождать.
Он ушел, оставив женщин в большой растерянности. Бирюзе первый раз в жизни стало по-настоящему страшно. Рубеллит с того дня с ней даже не здоровалась.
Боялась Бирюза не напрасно. Первой мыслью восемнадцатилетнего Алмазника было просто убить ее. Она, словно червь подтачивала все его завоевания. Стоило ему наладить отношения с влиятельным дворянином, как Бирюза начинала убеждать его в том, что Алмазник — корыстный подонок. Он думал об убийстве несколько дней, но так и не смог переступить эту черту. Слаб, слаб оказался Алмазник. И тогда он украл у Бирюзы дочь. Потом заявился к обезумевшей от горя и отчаяния Бирюзе и нагло сказал:
— Пока молчишь, Хрусталь живет.
И Бирюза, беззащитная, снедаемая страхом за дочерей — младшую, украденную, и старшую, только-только начавшую примерять девические платья, — не сказала больше об Алмазнике ни слова.
