— И давно она у тебя? — сурово спросил Берковский.
— Месяца три, — зачем-то не солгал Алмазник.
— Почему молчал?
— Так она не знает ничего. Это точно. Я проверял.
— Ладно. Не сбежит?
— Нет. Точно…
— Лошадь мне. Быстро, — бросил Берковский, спеша прочь.
Алмазник подумал, что день безнадежно испорчен. Но все изменилось еще раз. Не успел он выйти во двор, где Берковскому уже подводили лошадь, как сигнальный камень предателя изменил свой цвет. Срочно выехали в расположение армии, дали задание взрывникам. Сидели и ждали. Алмазник — с надеждой на амнистию, Берковский — в радостном возбуждении, без злости.
Ночью вернулись в усадьбу, распорядившись держать защитников крепости в легком напряжении. А подарок, который судьба преподнесла Берковскому утром, заставил его окончательно забыть о злости на компаньона. Все, что ни делается — к лучшему, убедился Берковский еще раз.
Крысеныш плохо ел и плохо спал. Он стал совсем худым и еще более бледным, чем в дни, когда жил за бочками и месяцами не видел солнечного света. Он ревновал.
Бронза практически не подпускала его к Золотку, и время от времени награждала тяжелым и подозрительным взглядом. Золотко улыбалась и смотрела ласково, но ей вполне хватало бабушки. Крысеныш с завистью смотрел, как Бронза и Золотко пекут пироги, как часами сидят и разговаривают на холмике рядом с землянкой Липы, как плетут игрушки из соломы и корзинки из ивовых прутьев, как ходят гулять в лес…
Сначала он крутился возле них постоянно, но потом то ли гордость, то ли обида заставили его в одиночестве уходить в лес.
— Туда не ходи, — предупредила его как-то Липа, показав в сторону реки.
— А что там? — спросил ее мальчик.
— Там Торговцы, и причем довольно близко. Испугаться не успеешь, как нос к носу столкнешься с кем-нибудь из торговцев или из милиции.
Он запомнил, и с этого дня упрямо гулял именно там. Серенький и полупрозрачный, он скользил по лесу легкой тенью. Гулял и на рассвете, и на закате, и темной ночью, и ярким днем. Деревья служили ему и убежищами и наблюдательными пунктами, с них он подглядывал за жизнью большого и шумного села. Крысенышу нравились эти ленивые, расслабленные люди, которые начинали суетиться только в том случае, если собирался в путь купеческий караван. Он любовался сытыми и ухоженными лошадьми, блеском украшений, чудными, яркими халатами и женщинами села, одетыми легко и игриво.
К тому времени, как город был осажден, Крысеныш осмелел окончательно. Он разгуливал по самому краю леса с таким самоуверенным видом, что его не задержали, даже увидев. Впрочем, случилось это всего один раз. Измученный торговец с тяжелым тюком на спине скользнул по нему взглядом и пошел дальше. Видно было, что думает мужчина только о том, как скинет свою ношу и напьется наконец воды.
