— Приходи, когда хочешь, — гордо сказала тогда мать Шимаса. — Скоро Абд-Алишер будет здесь, уж он тебя приветит. Да и дань до последнего обола заплатит, уж поверь…
Барон тогда расхохотался:
— Ты думаешь, я не слышал того, что ведомо уже каждому глухому бродяге? Он убит в схватке с маврами у берегов Кипра!
Однако, к счастью, тогда это оказалось пустыми слухами. Вернувшийся Масуд смог найти и лошадей, и стада, а самого барона недурно проучил. Тогда Шимас впервые увидел обиталище барона.
Вот что юноша рассказывал об этом матери:
— Фулкхерст — человек хмурый и мрачный, а когда мы ступили в цитадель, лицо его потемнело от ярости, которую он не осмелился выразить открыто. Нас со всех сторон окружали его слуги, но он знал, что, слети с тетивы хоть одна стрела, люди Абд-Алишера сровняют его крепость с землей…
Масуд Абд-Алишер не любил дипломатических тонкостей. Он подошел к столу, за которым сидел Фулкхерст, и куском угля из очага грубо очертил на столешнице контур Бретани. Потом отметил на этой «карте» замок Фулкхерста — рядом с селением Планке, недалеко от моря у Сен-Мало.
Тем же угольком он провел линию с полудня на полночь через всю Бретань, через земли барона.
— Если ты осмелишься поднять руку на кого-нибудь к закату от этой линии, я вернусь и повешу тебя на стене твоего собственного замка.
Лицо Фулкхерста показалось бы любому застывшей маской гнева, смешанного со страхом. Но Абд-Алишер только этого и добивался — не просто разгневать барона, он хотел, чтобы при одном воспоминании тот трясся от страха.
Масуд перевернул стол, голыми руками отломал ножки и отшвырнул их прочь. Поднял столешницу с грубым рисунком и водрузил ее на полку над очагом.
— Пусть остается здесь, — сказал отец Шимаса. — Если я услышу, что ты велел ее снять, то вернусь повидаться с тобой. Ты понял?
Фулкхерст еле выдавил, не разжимая окаменевших челюстей:
— Понял.
С того дня каждый раз, возвращаясь из плавания, старший Абд-Алишер осведомлялся о столешнице, и каждый раз ему сообщали, что она на месте. Фулкхерст обречен был день за днем сидеть лицом к этой доске и глядеть на безмолвное напоминание о своих трусости и слабости, не в силах хоть что-то изменить.
Вся округа надеялась, что у Фулкхерста хватит ума больше не мечтать о Варденране. Однако, выходит, надежды эти оказались пустыми: глупый барон при первом же удобном случае поспешил отправиться со своей бандой на закат, дабы наверстать упущенное.
