«Должно быть, он стал следить за нами уже тогда… А я, безмозглый осел, так ни разу и не вспомнил, что наш халиф служил в одном полку с визирем. И что оба они прошли войну от первого до последнего ее дня.
И что умения лазутчиков, наблюдательность стрелков и отвага конников для них обоих вовсе не пустой звук… Как я мог забыть об этом?! Как мог столь глупо осудить более чем мудрые перемены, начатые халифом, дабы цвела наша прекрасная страна?! Как мог пасть столь низко, чтобы захотеть убить этого достойнейшего во всех смыслах молодого и сильного человека?!»
Увы, мысли первого советника не мог слышать никто. А он, привыкнув лицедействовать перед всем миром, уже не в состоянии остановиться, продолжал актерствовать перед самим собой.
«Он стал следить за нами уже тогда… Он видел каждый наш шаг… Он затеял эту драку… Он показал себя во всей красе… Но почему же наш юный мудрый и сильный визирь не пресек наши попытки собраться, просто отправив за каждым из нас стражу?»
Чем больше размышлял первый советник, тем дальше уходил от разумных объяснений. О, он уже готов был смириться и со слежкой, устроенной визирем с первых дней своего появления в диване. Он, даже более того, уже оправдывал ее, соглашаясь, что необходимо, о да, просто необходимо бестрепетной рукой навести на новом месте свои порядки — чтобы все, кто оказался под его началом, сразу поняли, у кого теперь власть и чьего гневного окрика следует бояться.
Плоды размышлений первого советника вовсе не интересовали визиря. Более того, он, как любой настоящий игрок в шахматы, уже давно просчитал и то, что вскоре советник его узнает, и то, что он при этом подумает, и даже то, какие выводы для себя сделает. Шимас знал только одно — следует нанести удар первым. И удар такой, чтобы этот горе-заговор распался, толком даже не встав на ноги.
«Аллах всесильный! Но что было бы, если бы я не поинтересовался происшествием на нашем мытном кордоне?! Или не рассказал бы жене о своем более чем забавном приключении? Или…»
В диване задумались всего двое. Визирь размышлял о том, сколь благоволит к нему Аллах всесильный, позволивший обезопасить халифа от неумных и недалеких царедворцев, вздумавших пресечь жизнь двадцатого властелина. Первый же советник сокрушался о том, сколь не благоволит к нему Аллах всесильный, отобравший единственный шанс сохранить крошечный мирок таким, каким он был при халифе Мирзе…
Остальные же, присутствовавшие в диване, затаив дыхание, ждали того мига, когда визирь вынесет приговор каждому из них.
