Внизу, ссутулившись, прошла уборщица.
Цветные фонарики. Уборщицы поодиночке или маленькими светлыми стайками витали, как призраки, по рядам зрительного зала.
Даже сейчас, в этой величавой пустоте, цирк являл собой неповторимое зрелище: внизу простиралась огромная арена в виде двух уложенных внахлест кругов, повторявших форму сдвоенных шатров. Напротив, на той стороне цирка, какие-то люди тащили что-то по верхнему ряду трибуны.
А посередине — зияющая пустота!
Ряды зрительного зала вздымались как опрокинутые усеченные конусы, разделенные на ярусы. Глядя на них снизу, иной посетитель мог бы решить, что перед ним храм или темный карьер каменоломни.
Звуки мандолин усиливали это впечатление.
Парапеты изогнутых дугой ярусов громоздились друг над другом. Местами они блестели, а кое-где были матовыми. Трибуны под довольно крутым углом спускались к манежу.
Вдоль лестниц тянулись вниз цепи.
Там, где гигантские мачты пробили купол, из круглых прорех струился свет: он витал и опускался во тьму, колыхаясь и угасая, как снег. Или лепестки цветов. Как хлопья мыльной пены.
Манеж был посыпан серым песком.
На самом верху блестели в лучах света переплетения железных брусьев, поперечных балок и стальных тросов. Свисали веревочные лестницы и незакрепленные канаты.
Они раскачивались.
Лучи света не могли пробиться к манежу сквозь плотные клубы пыли, которые парили над ним, то разбухая, то сжимаясь. Люди, которых Клокман заметил на другой стороне зрительного зала, неторопливо приближались. Теперь можно было разглядеть музыкальные инструменты, похожие на колокола, которые они несли, нацепив их на шею.
Уборщицы оторвались от работы и поглядывали по сторонам, опершись на черенки своих метелок.
Послышались глухие раскаты грома.
Клубы пыли сотряслись от грохота. Музыканты еще пуще наяривали на своих мандолинах: трынь-трынь-трынь!
Бах!
Бабах!
Крупинки пыли завибрировали.
Слева выбежала третья группа музыкантов. Прижав ладони ко рту, они неслись вприпрыжку по рядам зрительного зала к балкону с музыкантами, играющими на мандолинах.
Свет на балконе вспыхнул еще ярче.
Музыкальные инструменты, похожие на колокола, оказались при ближайшем рассмотрении большими литаврами. Другие музыканты, которые недавно зажимали себе рты ладонями, заиграли на крошечных флейтах:
Фьють! Фьють-фьють! Фьють!
Бах!
— Оркестр собирается, — сказала Рагуза. — Вы не представляете, как все зазвучит, когда они грянут разом.
— Могу вообразить, — отозвался Клокман, собравшись с духом. Ему показалось, что в воздухе с треском рассыпаются искры от бенгальских огней. В голове у него все затуманилось.
