), и некто по имени Теплов, достигший из нижних чинов по особенному дару губить своих соперников, пришли вместе к несчастному сему Государю и объявили при входе, что они намерены с ним обедать. По обыкновению русскому перед обедом подали рюмки с водкой, и представленная императору была с ядом. Потому ли, что они спешили доставить свою новость или ужас злодеяния понуждал их торопиться, через минуту они налили ему другую. Уже пламя распространилось по его жилам, и злодейство, изображенное на их лицах, возбудило в нем подозрение — он отказался от другой, они употребили насилие, а он против них оборону. В сей ужасной борьбе, чтобы заглушить его крики, которые начинали раздаваться далеко, они бросились на него, схватили его за горло и повергли на землю; но как он защищался всеми силами, какие придаст последнее отчаяние, а они избегали всячески, чтобы не нанести ему раны, опасаясь за сие наказания, то и призвали к себе на помощь двух офицеров, которым поручено было его караулить и которые сие время стояли у дверей вне тюрьмы. Это был младший брат Барятинский и некто Потемкин 17-ти лет отроду. Они показали такое рвение в заговоре, что, несмотря на их первую молодость, им вверили сию стражу. Они прибежали, и трое из сих убийц, обвязав и стянув салфеткой шею сего несчастного императора, между тем как Орлов обоими коленями давил ему грудь и запер дыхание, таким образом его задушили…» [10, 200].
Имя рассказчика, сообщившего Рюльеру такие подробности, конечно же, не указывается. Не сохранилось ни одного письменного воспоминания очевидцев или участников убийства, а разговоры, просачивавшиеся в придворные кулуары, носили субъективный, порой заведомо ложный, характер, в которых каждый из мало-мальски причастных к делу в Ропше лиц старался выставить себя в наиболее выгодном на текущий момент свете; именно так было и через сорок лет, после убийства Павла Петровича: сколько было рассказчиков, столько же и разных рассказов.
Пересуды, характеризующие сцену трагедии, существенно различались. Если Рюльер обличает в убийстве Ф. Барятинского, А. Орлова и Г. Потемкина, то, по свидетельству Кастера, Петра убивал А. Орлов при содействии Г. Теплова и Ф. Барятинского. Лаво, отмечая, что «Петр был крепкого сложения» (!), приписывает ведущую роль в этом эпизоде Ф. Барятинскому, приказавшему (!) своему начальнику А. Орлову и Потемкину задушить несчастного государя; Шумахер отводит главенствующую роль лейб-кампанцу Шванвичу, задушившему жертву «ружейным ремнем». Явно перевирая слова Гельбига, Германн вводит в сцену новые действующие лица; если послушать его, то в день убийства к Петру заявилась целая компания: Г. Теплов, двое Орловых (Алексей Григорьевич и Григорий Никитич), актер Волков — «повседневный приятель Орлова» (?) и Ф. Барятинский. Теплов и один из Орловых (какой — не указывается) говорят императору, что пришли к нему с вестью о скором освобождении и предлагают откушать с другим Орловым и Ф. Барятинским, снабженными напитком с ядом. После того, как Петр почувствовал, что его отравили, и стал звать на помощь, Барятинский накинул ему на шею петлю из полотенца (другие держали Петра за руки и за ноги), а нивесть откуда взявшийся Энгельгардт затянул ее с такой силой, что «в мгновенье ока жертвы не стало». Как видим, Германн (или Гельбиг?) отводит А. Орлову роль не то ассистента, не то жалкого статиста.
