Усилия были вознаграждены, и Казик вытащил на свет божий круглую черную жестяную коробку из-под английского печенья, какие продаются, наверное, во всех магазинах.
Все еще не веря глазам и понимая, что если его сейчас обнаружат здесь, будет по-настоящему плохо, он кое-как завалил образовавшуюся яму и, прижимая к сердцу коробку, воровато оглядел еще раз двор.
Вроде пока все было спокойно.
Казик попытался открыть коробку, налегая всем телом и силясь повернуть крышку грязными, жирными от земли руками. Впрочем, сегодня явно был его день, точнее, ночь. Коробка открылась, и Казик задохнулся от восхищения – перед ним на взрытую землю высыпались десятки черных монет!
А.Смир
Как и следовало ожидать, Аня снова потратила все монеты, но теперь уже было не так страшно, еще оставались деньги отца, да и на книжке что-то. Другое дело, вот вопрос: купить тур на тот свет или потратить деньги на пятнадцать звонков? С одной стороны, звонки выходили экономнее, и даже, если Аня стала бы звонить, каждый день тратя всего по одной монете, ей все равно хватило бы надолго. Но возможность встречи…
Как же давно она не прикасалась к Диме. А можно ли будет прикоснуться к нему? Обнять? Или свидание будет напоминать встречу Штирлица с женой, встречу, в которую им разрешили только смотреть друг на друга без права сказать хотя бы слово.
На фиг такие встречи! Ане всегда казалось, что на месте соломенной вдовы великого разведчика она, Аня, без сомнения, крышей бы подвинулась. Потому что это же пытка из пыток – видеть так близко любимого человека, и не сметь… вообще ничего не сметь…
Нет, на такую свиданку она не согласится. Что она, дура, чтобы потом опять слечь на несколько месяцев?
Конечно, обо всем можно было расспросить Вадима на кладбище, но с другой стороны, дилер – человек заинтересованный. Распишет ей все в радужных красках, а потом уже высылай претензии, все равно денег никто не отдаст, и жаловаться себе дороже.
Подумав еще, да так ничего и не придумав, Анна снова позвонила в квартиру напротив и вскоре уже сидела на кухне у Ираиды Александровны.
– Значит так: свидание – оно и есть свидание, – прихлебывая жидкий, полуостывший чаек, сообщила вдова.
Голос ее сегодня звучал основательно, словно она вдалбливала инструкцию по пользованию станком в голову безмозглой пэтэушницы. Широкий цветастый халат с пятном на необъятном пузе, как ни странно, смотрелся на дородной вдове, точно какой-то особый знак отличия – гусарский мундир, что ли. И сама она, высокая, с кичкой под абажур, красным лицом, с голубыми льдистыми глазами, почти без зрачков, казалась воздвигшейся на утлой кухоньке языческой богиней, пифией или чем-то не менее значительным.
