…Зегаль не выдержал, подкрался к Проклову и на ухо нежно так ему сказал: «Нарушаете, гражданин». И тут же, стянув рубашку, уселся рядом.
– Ребята! – со слезой в голосе закричал Витя. – Как я вас ждал!
Оказывается, этим летом Витя потерпел такой же крах, что и мы с Зегалем. Судьба его тоже разлучила с любимой девушкой…
Рыжая Наташа Гулякина с фарфоровым личиком, глазами навыкате и носом с горбинкой была самой главной любовью в Витиной жизни. Говорила она, растягивая слова, поскольку училась в том же классе художественной школы, что и Маша Каганович. Маша так гундяво лепетала с детства и невольно приучила всех своих одноклассниц с той же интонацией произносить даже самые обычные слова. Значительно позже я узнал, что именно так разговаривают выпускники Оксфорда и Кембриджа. Вероятно, Каганович это было известно с рождения. В гулякинских устах эта тянучка получалась необыкновенно сладкой, что трогало сентиментального Витюшу до слез. Я Наташе не доверял исключительно из-за ее фамилии. К сожалению, мои подозрения оправдались. Наташа морочила голову не одному Вите, а в итоге этим летом уехала в Эквадор со своим эквадорским однокурсником. Там, в эквадорской сельве или пампе, не знаю, как правильно, ее следы для нас окончательно потерялись. Но Витька грустил еще долго, месяца четыре.
– Ребята, – повторил счастливый Витюша, – какие вы молодцы, что вернулись, как я соскучился! Знаете что, бабки Ира и Надя в Москве, родители с Ленкой в Гаграх, на даче один дед. Поехали, будем всю ночь кататься на «Виллисе».
Мы довольные растянулись на скамейке. Даже я снял рубашку. Жизнь входила в привычную колею.
Кто главный враг муравья?
Неорганизованность
Команда КВН возникла в Архитектурном институте не на пустом месте. На четвертом курсе мы устроили капустник, как нам тогда казалось, ужасно смелый, – сейчас, глядя на него спустя сорок лет и после всех потрясений, пережитых страной, понимаешь, что он получился вполне дистиллированный. Моя роль в представлении заключалась в том, что я выходил на сцену (напомню, что носил густые усы) в кепке-аэродроме и сокрушенно говорил с сильным бакинским акцентом: «Тяжелый удар, да, нанесло правительство по кавказским студентам! Золото, вай, не могу, сейчас заплачу, подорожало на целых тридцать процентов! А стипендия, ара, какая была, такая и осталась!» Мне казалось это очень смешным, но зал, по-моему, расценил эту фразу не как шутку, а как действительное горе и страшную обиду на советскую власть.
