Я еще и повариха? Бросаю взгляд на паладина. Тот сполз по стене дома вниз и в данный момент сидит на корточках и тяжело дышит. Дождик накрапывать начал... ему нужно в тепло. Срочно.
- И готовить буду. Если пустишь нас обоих.
- А он-то мне зачем?
- Иначе я уйду.
Дверь захлопнулась. И так обидно стало. Прямо перед носом! Вот взял и захлопнул. Тоже мне, король и соправитель. Придет день и не я у тебя, а ты у меня работу вымаливать будешь. Гад.
Подхожу к Пину (это я его так про себя называю), протягиваю ему руку и помогаю встать.
- Куда теперь? - тяжело дыша и повиснув на мне всей тяжестью своего далеко не хрупкого тела.
- В таверну.
- У нас нет денег.
- Я в курсе.- меня качнуло под его тяжестью.
Пин хмыкнул и попробовал опираться на ноги сильнее. Хорошо хоть выспаться удалось.
18:01
В таверне мне дали ключи от комнаты под лестницей и позволили набрать на кухне объедков в обмен на мое согласие мыть посуду и разносить пиво.
Работа, как работа. Бывает и хуже. Зато Пин лежит на матрасе и наконец-то спит.
Вытаскиваю из кармана небольшой пузырек с синеватой жидкостью. Именно этой гадостью травник всю ночь и лечил Пина. Я точно помню. Так, что продолжу начатое авось так он быстрее поправиться.
Кноп что-то там ворчал про школу, про опоздание и некоторых идиотов, с которыми нужно возиться, как с малолетними детьми. Я не слушала. Мне было фиолетово на все, так как пришлось и впрямь разносить подносы между столиков, стойко сносить нехилые удары и щипки за зад. И, плюс ко всему, почти всю ночь мыть посуду. Застрелиться!
И фигушки вам, а не посудомоечная машина.
Понедельник.
12:23
Пин убеждает меня, что ему стало хуже. Делаю вид, что верю, хотя очень хочется проверить лично. Лоб вроде бы не горячий. Вздыхаю, смотрю его на совершенное лицо с любопытными сапфировыми глазами и иду на кухню домывать кастрюли. Я ему поесть принесла, и попить, а еще оставила Кнопа рядом.
15:23
Ему плохо. У него нога отнялась. Ковылял очень убедительно.
Сказал, что вообще он слишком слаб, чтобы встать. Зато ест за четверых, если не за семерых.
17:10
Все. Я так больше не могу. Я за всю жизнь столько посуды не мыла, сколько за последние сутки. На руки страшно взглянуть. Запах прогорклого масла и подгоревшего мяса стал практически частью меня. Из общей кутерьмы, толкучки, криков, грохота и разговоров почему-то запомнились черные зубы улыбающихся поварят, ругань толстой поварихи и гогот троллей, заказывающих море дешевого пойла, один запах которого способен свалить лошадь.
