— Прошу меня извинить, сударь, но мне бы хотелось поговорить с генералом Фортескью наедине.
Мерлин медленно перевел взгляд на генерала.
— Мне надо знать, что было в том письме, — тихим, однако необычно требовательным тоном произнес Мерлин Форд.
Ромина бросила на него взгляд, полный нескрываемого отвращения.
Очевидно поняв ее состояние, генерал Фортескью протянул к ней руку:
— Этот молодой человек, Мерлин Форд, на самом деле был добрым другом твоего брата, Ромина. И о смерти Кристофера он узнал от меня буквально за несколько минут до твоего прихода… Более того, он, как и ты, тоже пришел к выводу, что в его смерти просматривается что-то подозрительное, что-то не очень естественное. И уже поинтересовался, как я отнесусь к тому, что он немедленно отправится в Каир разобраться в том, что там, собственно, произошло. Так что, дорогая моя Ромина, он весьма заинтересован в том, чтобы услышать от тебя все, понимаешь, абсолютно все, что ты можешь сообщить нам. Я знаю Мерлина Форда почти столько же лет, сколько знаю тебя. И готов доверить ему все, что угодно… Включая свою жизнь.
Ромина неопределенно пожала плечами:
— Что ж, в таком случае, полагаю, он может пока остаться.
И она открыла свою сумочку, чтобы достать оттуда письмо. Мерлин Форд тактично отошел к камину, а генерал Фортескью невозмутимо откинулся на спинку стула.
— Оно почему-то пришло вчера поздно вечером. Вернее, даже ночью.
— Почтой? — спросил генерал.
— Нет, не почтой. Кто-то бросил его в мой почтовый ящик. В два тридцать ночи.
— Откуда, интересно, такая точность? Неужели вы в это время еще не спали?
Голос Мерлина Форда, неожиданно донесшийся к ним от камина, заставил ее резко повернуться к нему.
— Да, представьте себе, не спала. И если вам интересно, то докладываю: накануне вечером я была на костюмированном балу…
— Одна?
Этот явно бестактный вопрос сначала сбил Ромину с толку, а затем заставил заметно напрячься.
— А собственно, какое вам до этого дело?
— По большому счету, никакого. Я всего лишь хотел узнать, кто именно был с вами, когда пришло письмо. Учитывая столь необычное для этого время.
Вот наглец — не только точно подметить, но и вслух подчеркнуть действительно весьма необычное время для доставки письма, с ненавистью подумала она о Мерлине Форде. Но удовлетворять его любопытство, естественно, не стала.
Кроме того, одна только мысль об Алексе, ее несравненном Алексе, заставила ее дыхание участиться.
Она уже достала из сумочки написанное убористым почерком послание и хотела прочесть его вслух, когда, к ее глубочайшему удивлению, генерал мягко спросил:
