Со статьей незнакомого студента, конечно, не церемонились; она была сокращена почти вдвое, выпущены все намеки на то, в чем лично я видел главный ее интерес.
Я пошел в редакцию объясняться, не предполагая, что сокращение статей есть дискреционное право редактора. Ко мне вышел П. И. Бларамберг, который думал, новидимому, что я пришел их благодарить. Разговор вышел неприятный и несправедливый. Я негодовал, а Бларамберг обижался. Он его кончил словами: "Это нам урок не иметь дела с молодыми людьми, которые ничего не понимают", на что я ответил: "А мне урок не иметь дела со стариками, которые всего боятся".
Но и с сокращениями статья об Ассоциации имела успех. Она затронула важный вопрос о жизни студенчества и во всяком случае могла быть хорошим вступлением к той попытке сближения наших доморощенных учреждений с международным порядком, о котором тогда мы мечтали.
Тут произошло другое событие, которое еще раз должно было напомнить, что мы не во Франции. 17 октября 1889 г. скончался в Саратове Н. Г. Чернышевский. Он был из ссылки уже возвращен, жил в {111} Саратове, не занимался политикой. Но его громкого имени все же боялись. Незадолго до его смерти в "Русской Мысли" была напечатана его статья против дарвинизма, за подписью "старый трансформист". Все знали, кто автор, но имени его называть позволено не было. Молодое поколение Чернышевского уже не читало; но имени его не забыло. Даже в учебнике русской истории Иловайского был помещен пренебрежительный отзыв о его романе "Что делать". Зато в студенческой песне до последнего времени сохранялся куплет:
Выпьем мы за того,
Кто "Что делать" писал,
За героев его,
За его идеал.
Чернышевский был для нас символом лучшего прошлого. Кроме того, он пострадал за убеждения, был жертвой несправедливости. Его смерть кое-что во всех затронула.
Власти хотели, чтобы она прошла незаметно. Допущено было только совершенно лаконическое оповещение о ней в газетах в отделе известий. Панихид назначено не было. Мы, студенты, решили, что этой смерти без отклика оставить нельзя. В 89 году Чернышевский был только "история", а не "политика"; а из истории его имени вычеркнуть было нельзя. Что в панихиде по нем могло быть преступного? Не предупреждая священника, мы заказали в церкви Дмитрия Солунского, против памятника Пушкина, панихиду в память "раба Божия Николая". Объявлений в газетах не помещали; но посредством нашей "боевой организации" оповестили студенчество по аудиториям.
