Затем, с помощью двух длинных и прочных палочек, они извлекли тару из огня, и разлили содержимое по донышкам трёх бутылок, закопанных, горлышком вниз, в землю. Дождавшись, пока затвердеет, Ваня и Серёжа, отделили готовые медали от формочек, положили остывать на заранее приготовленный кирпич и принялись плавить на вторую партию.
Осталась восемнадцать штук, или же, шесть заходов – кому как удобнее считать.
Удивительно, как общее дело, подпитанное искренней верой, как в него само, так и в его необходимость, умеет сближать людей и задвигать их проблемы, недавние события, происшествия, на второй план.
Где-то там, позади, остались открытия новых, доселе не ведомых, внутренних ощущений, мёртвая собака, возвращение обратно по стене, встреча у дерева, извинение за трусость, шутки по этому поводу, оправдания, умалчивание о произошедшим «по ту сторону», ну и наконец – примирение, хотя ссора, как таковая, в принципе и отсутствовала.
Позади то позади, но, в одном из них, в этот день, поселился маленький и пока незаметный червячок, который, впоследствии, будет регулярно требовать пищи, постепенно повышая количество употребляемой, параллельно и сам, прибавляя в весе и росте.
* * *
Участковый Семён Семёнович, был из правильных.
Ну, из таких, что за идею.
Он ежедневно тренировался, как физически (чтобы вписываться в спортивные нормативы профессии), так и умственно – методом разгадывания многочисленного количества кроссвордов, изучением сложнейшего, на его взгляд, французского языка (ну как так, столько гласных подряд, да и притом всё в одном слове) и чтении большой советской энциклопедии, в алфавитном порядке (сегодня, из неизвестного ранее, было слово «Кизельгур»).
И всё в нём было хорошо – идеальная внешность, как будто списанная с Ивановского плаката «Слава Русскому народу…», богатырское телосложение, высокий рост, взгляд, продирающий возбуждением насквозь любую особь женского пола «От шестнадцати», форма, сидевшая так, словно сшитая специально для него в высокоуровневом ателье где-нибудь на севере Парижа, незаурядное чувство юмора и интеллект, немного выше среднего. Хоть сейчас в формалин и к потомкам – на изучение цвета нации. Но медовые бочки на то и нужны, чтоб было, куда дёготь ложками складывать. В случае с Семён Семёновичем, метафоричным жидким продуктом сухой перегонки древесины, являлась левая нога. А если точнее – её отсутствие. Хотя, если всё же разобраться, половина органа опоры (всё что выше колена), была на месте, но, по сути, этот свисающий обрубок был бесполезным и разве что для равновесия пригодным.
