С бессловесным рыком злоумышленник кинулся к статуе и загородился ею от пуль.
— Стреляйте, если посмеете! — крикнул он. — Так вы уничтожите не только мою жалкую жизнь, но и все, что сговорились сохранить! Я недооценил тебя, Мэклсуорт. Думал, ты жалкий простофиля, ослепленный неожиданным родством с британским аристократом, ведь у вас завязалась такая откровенная переписка! Я годами собирал о тебе сведения. Ты подходил идеально — был готов на что угодно ради семейной чести. О, какой план я придумал! Как сдерживал себя! Был таким терпеливым и благородным! И все для того, чтобы присвоить не только деньги этого дурака Джеффри, но и самое драгоценное сокровище! Он любил меня, но я хотел большего!
Лишь тогда я понял, о чем говорил Холмс, и чуть не ахнул, осознав, что произошло на самом деле.
Неожиданно во тьме сверкнуло серебро, и послышался тошнотворный звук стали, входящей в плоть. Холмс упал, уронив револьвер на пол. Я решил, что мой друг погиб — в этот раз прямо у меня на глазах, — и, забыв о Челлини и его шедевре, с яростным воплем выстрелил в убийцу.
Жан-Пьер Фроменталь, он же Линда Галлибаста, отшатнулся и проломил окно, через которое влез в комнату. Отчаянно закричав, он покачнулся, судорожно всплеснул руками и упал в бездну тишины.
В ту же секунду дверь с грохотом распахнулась, в комнату ворвался Джеймс Мэклсуорт, а с ним наш старый друг инспектор Лестрейд, миссис Бек и несколько жильцов ее дома.
— Все в порядке, Ватсон, — послышался тихий голос Холмса. — Всего лишь поверхностная рана. Какой я глупец — не подумал, что он может метнуть нож! Спускайтесь вниз, Лестрейд, и взгляните, можно ли спасти убийцу. Я надеялся взять его живым. Так мы могли бы узнать, куда он спрятал деньги, которые воровал у своего покровителя все эти годы. Доброй ночи, мистер Мэклсуорт! Я надеялся убедить вас в своем решении, но не думал, что так пострадаю во время представления. — Мой друг слабо улыбался, а его глаза были полны боли.
К счастью, я успел подбежать к Шерлоку, прежде чем он упал. Великий сыщик оперся на мою руку, позволил усадить себя в кресло и осмотреть рану. Нож застрял у него в плече и, как уже понял сам Холмс, не нанес значительного ущерба, но завидовать все равно было нечему.
Бедный Мэклсуорт был потрясен до глубины души. Его представление о мире перевернулось с ног на голову, и он с большим трудом осознал, что случилось. Перевязав рану Холмса, я попросил американца сесть, а потом налил всем бренди. И я, и техасец едва не разрывались от нетерпения, желая узнать, как Шерлок все понял, но сдерживались, пока моему другу не стало лучше. Теперь, когда первый шок миновал, он приободрился, и его явно забавляли наши удивленные лица.
