После этих слов наступила хорошо знакомая мне тишина — такая же, как после сообщения родным пациента о его смерти.
— Вы уверены? — спросил принц Альберт.
Казалось, что за несколько минут он постарел лет на двадцать.
— Да. Более того, я полагаю, что события достигнут кульминации в течение нескольких суток. Через три дня — годовщина первого убийства, совершенного Потрошителем. Чувство юмора Холмса проявится во всей красе, если в этот день мы увидим убийцу на свободе.
Третий человек, сидевший за столом и все это время молчавший, взял перо и стал писать. Затем он передал листок бумаги принцу Эдуарду, чья сигара лежала нетронутой в пепельнице; под ней скопилась кучка серого пепла.
— Вы гарантировали молчание ваших товарищей, профессор. Что ж, пусть они оба осознают, что им предстоит услышать, возможно, самый опасный из всех секретов Британской империи. Что вы знаете о злодеяниях Потрошителя, джентльмены? — спросил наследник престола.
— Только то, что было в газетах, — ответил Мюррей.
Холмс участвовал в расследовании, но никогда не делился подробностями, утверждая, что об этом лучше не рассказывать. Я вспомнил множество слухов о Потрошителе, ходивших в те мрачные дни по всем пабам и закоулкам.
— Шесть лет назад Мюррей был в Америке, помогал мне в расследовании дела фирмы «Мэй сервейланс». Доктора Ватсона тоже не было в стране.
— Очень хорошо. Как вам известно, джентльмены, в течение примерно шести месяцев тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года Лондон был повергнут в ужас серией убийств, совершенных в районе Уайтчепел человеком, который стал известен под именем Джека-потрошителя. Благодаря стараниям профессора Мориарти, Скотланд-Ярда и покойного инспектора Элларда в начале июля того же года его схватили, — сказал принц Эдуард.
— Но почему об этом не сообщили гражданам? — спросил Мюррей.
— Из-за личности убийцы. До сих пор помню ночь, когда меня пригласили в Скотланд-Ярд. Я узнал, кто такой Потрошитель, и понял, что эти сведения не могут быть преданы огласке, — дрожащим голосом произнес принц Альберт.
— Джек-потрошитель оказался не кем иным, как герцогом Кларенским, третьим в очереди претендентом на трон Англии, — продолжил его сын. — Это Альберт Виктор, моя плоть и кровь, мой собственный сын.
Конечно, по поводу внука королевы ходили слухи, но, как и многие другие, я считал их плодом воображения напуганной толпы.
— Само собой, он был безумцем: душевное расстройство на почве сифилиса. Вы наверняка понимаете, перед какой дилеммой мы стояли, — сказал Мориарти.
