Озабоченная своими мыслями, Шина даже не посмотрела в зеркало. Она надела тапочки и на цыпочках прошла в детскую. В комнате было темно; не включая света, Шина подошла к шкафу с детскими игрушками, нащупала там фонарик и двинулась в путь, светя себе фонариком. Время от времени она останавливалась и прислушивалась. В доме было тихо. Мадам Пелейо уже вернулась. Она слышала, как подъехал ее автомобиль. Если посол и его жена дома, то все должны были спать.
Сердце Шины бешено колотилось. Она начала спускаться по лестнице, освещая себе дорогу фонариком и стараясь ступать как можно бесшумнее.
Вот дверь кабинета посла. Шина повернула ручку. Дверь открылась. Крадучись, она вошла в кабинет, закрыв за собой дверь. В комнате стоял запах сигаретного дыма, смешанный с ароматом гвоздик. Ваза с гвоздиками стояла на письменном столе.
Обмирая от страха, она подошла к столу. На нем лежали стопки документов. Здесь ли контракт?
Шина отодвинула стул, чтобы дотянуться до документов. И тут послышался щелчок. Свет в комнате зажегся, ослепив ее на мгновение. Она услышала знакомый голос:
— Не двигайтесь!
Шину как будто парализовало, и тут она увидела Люсьена Мансфильда. Его зловещий взгляд был страшнее револьвера, который он держал в руке.
У Шины перехватило дыхание, в глазах потемнело, и она почувствовала, что проваливается в темноту. Краем сознания она успела уловить, что ее подхватили чьи-то сильные руки и что ее куда-то несут. Когда она открыла глаза, она была в большом мягком кресле. В камине горел огонь, согревая ее своим благодатным теплом.
— Выпейте это, — настоятельно произнес чей-то голос.
Шина хотела возразить, но стакан уже был поднесен к губам, и она проглотила, закашлявшись, пламенную жидкость, которая обожгла ей горло.
— Нет… не надо больше, — смогла только выговорить она, сама не узнавая свой собственный голос.
— Вы уверены? — спросил Люсьен Мансфильд.
Теперь, увидев его, она вспомнила все. Эти воспоминания вызвали у нее тошнотворное чувство праха.
Он застал ее у стола посла. Что она теперь скажет ему? Как объяснит? В панике она вспомнила про дядю Патрика. Если она попалась, то он тоже. Ведь ясно, что она это делала не для себя, а для кого-то. Что она могла сказать? Что? Этот вопрос пульсировал в ее мозгу, и ей хотелось закричать. Она должна придумать, разыграть, объяснить. Шина закрыла глаза.
— Выпейте еще бренди, — сказал Люсьен Мансфильд. — Вам просто необходимо это.
Ослабев от страха, она повиновалась. Потом протянула ему стакан. Он подхватил его.
