Аня готова была провалиться от позора сквозь землю – только прибыла, и уже попала в историю! Что подумают о ней люди? Например, симпатичный Герасим… Девушка была почти в полуобморочном состоянии. В воздухе пахло скандалом, и вокруг стали собираться зеваки, охочие до дармового представления. Они с интересом наблюдали за тем, как бабища чихвостит бедную провинциалку, и даже подначивали – давай ее!
Гера затормозил и решил вмешаться. Во-первых, он не любил скандалы, а во-вторых, ему стало жалко Анечку. Чего это бабища к ней привязалась? Самой надо смотреть, куда прешь, тем более с такой сумищей, которую впору назвать амбаром на колесах. Гера подошел к Анечке, взял из ее рук протекшую котомку и молча сунул бабище в руки. Та инстинктивно прижала сумку к себе, сработал вековой рефлекс советского человека: дают – бери. А Гера подхватил почти бесчувственную Анечку и быстро поволок прочь. Он уже знал, что будет.
И не ошибся: вдогонку им несся истошный бабий крик, очень похожий на вопль раненного в джунглях слона (даже скорее целого стада слонов). Мерзкая тетка наконец сообразила, что ей всучили, но было уже поздно – любимое платье окончательно и бесповоротно пропиталось пахучей жижей.
И поделом ей, грубой и наглой бабе! Забыла, небось, как почти сорок лет тому назад сама таким же ранним летним утром прибыла в столицу, сжимая в руках фанерный чемоданчик с нехитрым барахлом и сумку с домашней провизией? Как испуганно озиралась вокруг, пугаясь городской суеты и многолюдства, дрожала, словно маленький зверек, оказавшийся посреди шумной городской улицы… Ее-то саму никто не встречал, не привечал – кому она нужна, Дунька из какого-то Зажопинска…
Пришлось одной добираться до окраинного района, где жили такие же, как она, лимитчицы – малярши, штукатурщицы, плиточницы, которых выписали из провинции с одной целью: строить для москвичей новые дома, выполнять решение партии и правительства по переселению горожан из бараков и коммуналок в новые хрущевки.
Запамятовали, небось, Авдотья Павловна, как долго теснились в одной общажной комнате с пятью своими подругами, как горбатились с утра до ночи на холодном ветру, под снегом и дождем, стараясь сдать очередную новостройку к праздникам, чтобы получить премию? Не помните, небось, как бегали в единственном приличном платье по воскресеньям на танцульки? Хотя до смерти хотелось просто выспаться… Как мечтали подцепить хоть какого-нибудь, хоть самого завалящего, но московского женишка?
