К сожалению, оставшиеся истребители противника саблинской радости не разделяли, и, по всей видимости, собирались взять реванш. Но с северо-востока подошла шестерка "Яков" и охладила их пыл. Оставшееся время патрулирования прошло спокойно…
— Ну, — Виктор был зол, и особо не скрывал своего недовольства. — Начнем разбор полета!
— А чего там разбирать? — Рябченко пренебрежительно махнул рукой. — Немцев причесали как детей. Все бы бои такие были!
— Все так думают? — Виктор обвел подчиненных тяжелым взглядом. Ларин, почуяв грядущий разнос, притих. Рябченко же, заваливший в бою "Юнкерса", сильно смахивал на объевшегося сметаной кота. Он то и дело потирал руки и щурил глаза в довольной улыбке. Саблин его энтузиазма не разделял. Бой был успешным, но скорее вопреки, чем благодаря. Вдобавок, о Соломине до сих пор не было ни слуху, ни духу что хорошего настроения не добавляло.
— А теперь я скажу свое мнение. Плохо. Все было плохо, — он рубанул ладонью воздух. — Слава, какого хрена? Ну ведешь ты бой, ну затянулся он: "мессера" наглые попались, настойчивые. Так ты скажи. Какого хрена я это клещами должен тянуть? Думаете, мне больше заняться нечем? — Ларин виновато опустил глаза. — Теперь ты, Колька. Я что по радио сказал?
— "Юнкерсов" атаковать, — Рябченко, чуя нагоняй, насторожился.
— "Юнкерсов", — нехорошо улыбнулся Саблин, — а ты, засранец, чего учинил? Сколько атак сделали?
— Четыре.
— Четыре атаки, — грустно сказал Виктор. — Это восемь огневых решений, если бить с ведомым. Ленька, сколько раз стрелял? Палыч, — крикнул он на стоянку, — дерни оружейников, пусть скажут расход боеприпасов у Самойлова.
— Я не успел, — покраснел Самойлов, — они быстро так…
— Ага, — кивнул Виктор, — не успел… Молодец Коля, все просто замечательно. Сколько тебе цилиндров разбили? Два? Мало, б…ь, разбили, — заорал он в бешенстве
Ты когда голову включать научишься? Ты же ведущий. Почему ведомый в бою не стрелял? Почему у тебя дыры в моторе? Это же "Юнкерсы", б…ь, сзади-снизу заходи и бей. У тебя ведомый есть, с ним бей. Одновременно, с разных сторон, атакуйте. Я же это сто раз рассказывал и показывал. Неужели это так сложно?
Рябченко сделался малиновым и обижено забубнил что-то оправдательное.
— Ты мне, Коля, сказки не рассказывай. Я твою жадность кулацкую насквозь вижу. Сбить ему захотелось, ишь ты. Еще раз такое повторится – к чертям от полетов отстраню…
В штаб Виктор уходил злой, как собака. Завистливые взгляды других комэсков, настроения почему-то не улучшали…
