Послышался далекий гул авиамоторов, и сонное наваждение в палатке сгинуло. Задремавший было Шубин вскочил, захлопал глазами:
— Что? Где? Ларин вернулся?
Они выскочили на улицу, завертели головами, таращась в небо, выискивая источник звука. Гул накатывал все сильнее, басовитый, чужой, немецкий.
— Ракету! Дежурную пару в небо! — Виктор думал, что командир помчится к своему истребителю, но тот не пошевелился. Он бросил быстрый взгляд на стоянку – и понял причину. Самолеты еще не начали заправлять, успели лишь подкатить бочки с бензином и вокруг машины комполка суетились люди со шлангами и ручным насосом. Саблинский истребитель был раскапотирован и на стремянке, с отверткой в руках соляным столбом застыл Палыч.
В штабе все затихли. Связистка и Таня замерли с испуганными лицами, видимо им уже доводилось бывать под бомбежкой.
— Какого хрена зависла? — рявкнул он на связистку. — Ларина вызывай…
Та вздрогнула, взгляд у девушки стал осмысленным, и она забубнила в микрофон позывные Вячеслава. Таня тоже быстро пришла в себя и теперь бросала на Виктора испуганные взгляды.
— Дай сюда! — Шубин вырвал у связистки микрофон. — "Двадцать второй"! — закричал он. — Над аэродромом немцы. Высота около трех, идут на запад. — Повторяй! — рявкнул он и швырнул микрофон обратно.
Репродуктор молчал, но иначе не могло и быть – на Славкиной машине не было передатчика. Стены палатки заходили ходуном – дежурная пара пошла на взлет и все вновь высыпали на улицу. Вновь принялись обшаривать глазами небо, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Увы, сильная облачность этого не позволяла. Гул моторов стал громче, казалось, что он звучит прямо над головой. Затарахтело и на стоянке – было видно, как замелькали лопасти винтов на машинах Егорова и Никифорова.
— Поздно, — прокомментировал Шубин. — "Одиннадцатому" взлет запретить.
И тут же с неба, едва слышимый на фоне ревущих двигателей, раздался пулеметный треск, перемежаемый с резким пушечным перестуком. На земле забыли как дышать. Все, кто сейчас были возле палатки, все, и летчики, и техники и механики и красноармейцы БАО, все сейчас с тревогой всматривались в небо и ждали развязки. Она не заставила себя долго ждать.
Дежурная пара едва успела подойти к облакам, как оттуда вывалился горящий "Юнкерс". Ю-88. У бомбардировщика пылало левое крыло и за ним, словно шлейф подвенечного платья, тянулся черный дым. На земле все замерли, завороженно рассматривая редкую и красивую картину. Первым помнился Палыч.
