Вдруг ему вспомнилось, как он однажды заболел в студенческие годы. Были уже каникулы, все разъехались, он тоже думал, что завтра полетит в Алма-Ату, но всю ночь гулял с чудесной девушкой, своей новой знакомой, а утром почему-то слег и заметался в жару, верней, его бросало то в жар, то в холод, он обливался потом, и вдруг наступил момент, когда он понял, что все, умирает. Ему казалось, что стоит ему закрыть глаза, и больше он их не раскроет. И тут ему явилось видение, что его как бы пригвоздили к земле, но он рвался на небо и до того додрыгался, что все пошло красными кругами, и вот тогда, как шило, его пронзил страх смерти и одновременно страх божьего суда, который он мнил неправым. В следующий момент его отпустило, он как бы взлетел и открыл глаза. С тех пор бог был для него синонимом смерти, и он избегал думать и о том, и о другом. Когда в те же студенческие годы он впервые прочитал Сартра и Камю, они показались ему досужими, циничными авторами, неприятными в своих, несомненно, гениальных прозрениях. А здесь, падая на молитву в игорном заведении вместе с его разношерстными посетителями, ему также как и всем, наконец, захотелось чуда, т. е. дармового, ничем не заслуженного счастья, что называется, по праву рождения. Тем более, что он теперь стал никто, т. е. существом богоравным, ведь бога тоже никто в лицо не видел, несмотря на это, в него верят и ждут от него исполнения того, чего бессильны добиться собственными усилиями. Наверное, обращение ничтожеств к ничто и называется богослужением. Надо сказать, что все происходило на арабском языке, с экрана настенного монитора благообразный араб, очень похожий на Бен Ладена, показывал разные позы при молитве и все их старательно повторяли, то вставая, то опускаясь на колени, то касаясь лбом молитвенного коврика. Наконец, сидя на коленях, все раскрыли ладони и, что-то бормоча, провели ладонями по лицу. Не успел закончиться намаз, как все вскочили на ноги и побежали в гардероб переодеваться. Через несколько минут от благообразных, смирно шепчущих молитвы мусульман ничего не осталось. Все стали трещать по мобильникам, юнцы потащили своих девиц к барным стойкам, а толпа ринулась к игорным столам. Агзамов тоже кинулся вместе со всеми и сел за стол для игры в рулетку.
Как человек порядка и гармонии, он поставил свои фишки на четные числа и проиграл. Тут же разочаровавшись в гармонии, он поставил на нечетные числа и… опять проиграл. Но его утешало то, что он был в этом не одинок. Никто из присутствующих не выиграл. Крупье сгреб выигрыш и стал принимать новые ставки. Записав их на дощечку, он опять крутанул колесо и так быстро, что Агзамов еле успел поставить на цифру 13. И надо же, он выиграл. Да так, что вернул весь проигрыш и заработал кое-что сверху. К нему тут же подбежала Маша (она была уже без хиджаба):
