я чувствую в руке.
Ну, а затем
расходимся...
Ни я
и ни она
не обернемся.
Мы друзья.
Мы квиты.
Но ей, как мне, наверно, мысль
страшна,
что, может, в нас еще не все убито.
И так же,
чтоб друг друга пощадить,
при новой встрече в этом веке сложном
мы сможем поболтать и пошутить
и снова разойтись...
А вдруг не сможем?!
136
ТВОЯ РУКА
Ты гордая.
Ты смотришь независимо.
Твои слова надменны и жестки.
И женщины всегда глядят завистливо,
как хмуро сводишь брови по-мужски.
А у тебя такая маленькая рука
с царапинками,
с жилками прозрачными,
как будто бы участия просящими...
Она,
твоя рука,
хрупка-хрупка.
Я эту руку взял однажды в грубую,
не слишком размышлявшую мою
и ощутил всю твою робость грустную —
и вдруг подумал,
что помочь могу.
Помог ли я?
Я слишком в жизни жадничал...
На сплетниц ты глядела свысока
среди слушков и слухов,
больно жалящих...
А у тебя такая маленькая рука...
Я уезжал куда-то в страны дальние,
137
грустя
сказать по правде —
лишь слегка,
и оставлял тебе твои страдания...
А у тебя такая маленькая рука...
Я возвращался...
Снова делал глупости
и буду делать их наверняка
в какой-то странной беспощадной лютости...
А у тебя такая маленькая рука...
И ненависть к себе невыносимая
гнетет меня,
угрюма и тяжка.
Мне страшно.
Все надеюсь я —
ты сильная.
А у тебя такая маленькая рука...
138
Любимая, больно,
любимая, больно!
Все это не бой,
а какая-то бойня.
Неужто мы оба
испиты,
испеты?
Куда я и с кем я?
Куда ты и с кем ты?
Сначала ты мстила.
Тебе это льстило.
И мстил я ответно
за то, что ты мстила,
и мстила ты снова,
и кто-то, проклятый,
дыша леденящею смертной прохладой,
глядел,
наслаледаясь, с улыбкой змеиной
на замкнутый круг этой мести взаимной.
Но стану твердить —
и не будет иного! —
что ты невиновна,
ни в чем не виновна.
Но стану кричать я повсюду, повсюду,
139
что ты неподсудна,
ни в чем не подсудна.
Тебя я во всем
осеню в твои беды
и лягу мостом
через все твои бездны...
140
ЗРЕЛОСТЬ ЛЮБВИ?
Значит, «зрелость любви»?
Это что ж?
Вот я сжался,
я жду.
Ты идешь.
Встреча взглядов!!
Должен быть вздрог!
Но — покой...
Как удар под вздох!
Встреча пальцев!!!
Должен быть взрыв!
Но — покой...
Я бегу, чуть не взвыв.
Значит, все —
для тебя и меня?
Значит, пепел —
зрелость огня?
Значит, зрелость любви —
просто родственность,
да и то —
еще в лучшем случае?
Это кто ж над нами юродствует,
усмехаясь усмешкой злючею?
141
ИЗ ЦИКЛА
«ИТАЛЬЯНСКАЯ ИТАЛИЯ»
III
РИТМЫ РИМА
Вставайте,
гигантским будильником Рим тарахтит у виска.
Взбивайте
шипящую пену пушистым хвостом помазка.
И — к Риму!
Отдайтесь рассветному стуку его башмаков,
