– Мне никто кроме мамы не говорил этих слов.
– Каких слов?
– Меня никто никогда не любил… никто и никогда. – Взгляд Вернера замер и был устремлен в одну точку. Это был потерянный взор в бесконечность.
– Чувствуется мне, что ты здесь оказался не по причине мобилизации и не из патриотических соображений.
– Да, я доброволец.
– Хотелось чем-то заполнить внутреннюю пустоту?
– Да… – Вернер отвечал очень тихо и спокойно, но в голосе слышался легкий надрыв, будто это был его последний ответ перед расстрелом. Взгляд по-прежнему был сосредоточен в одной точке.
– И как, заполнил?
– Я… я не знаю, мсье, внутри очень странные ощущения. Такое чувство, что все пережитое до этого дня было чем-то тусклым и каким-то неестественным. Будто до войны моя жизнь была ненужным существованием. Мне кажется, я растратил слишком много времени на бесполезные вещи. Я придумывал сотню оправданий, вместо того, чтобы сделать один шаг вперед, который в корне бы изменил мою жизнь. А я…
Беседу прервал громкий скрежет в нескольких десятках метрах от Франсуа и Вернера. Казалось, что кто-то гремит посудой или чем-то металлическим.
– Видимо, кто-то еще остался жив, – шепотом сказал Франсуа, заползая наверх воронки и чуть высунув голову для ориентира.
– А кто это может быть? – прошептал Вернер, торопливо дожевывая ломоть хлеба.
– Не знаю, или немцы, или французы, или – на крайний случай – крысы лазают.
– Крысы? – с выпученными глазами спросил Вернер, резко дернувшись от противных судорог. – Они же такие страшные, противные.
– Зато вкусные, – с ухмылкой заметил Франсуа.
– А мы на них сначала капканы ставили, но они из них вырываются. А потом просто дубинками их убивали и все, но есть их… это кошмар!
– Да, сразу видно, что ты новичок. Ничего, через месяц тебе это покажется деликатесом.
– Что вам видно там, мсье?
– Ничего, словно и нет никого. А нет… вижу какое-то движение. – Франсуа шептал все тише и тише. – Там кто-то есть, это точно. – Франсуа взял винтовку и продолжал внимательно всматриваться во мрак.
Ночной мрак резко озарился ярким светом, похожим на удар молнии и тишина прервалась пулеметным огнем. Воронье разлетелось в разные стороны, и отчетливо был слышан звук падения. Будто на землю бросили мешок картошки. Еще через секунду всю ничейную территорию покрыл стон. В воздух взмыла осветительная ракета, и поле боя предстало в самом своем жутком виде. Земля была пропитана кровью дневной атаки, тела лежали подле друг друга. Грязь и хаос составляли главный фон. Франсуа смотрел вдаль, наблюдая за ситуацией вокруг, и когда ракета погасла, спустился на дно:
