— Слышу, — сказал Андрей.
— Может быть, ты мне скажешь, что это за друзья?
— Они — хорошие люди, — сказал Андрей.
— И эти хорошие люди поощряют твои уходы с уроков?
— Никто меня не поощряет!
— Тогда объясни мне, почему за один только месяц ты сбежал с двенадцати уроков?
— Я искал... — начал Андрей и умолк.
— Что?
— Ты этого не поймешь, — сказал Андрей тихо.
— Вот как? Значит, я не могу тебя понять? Какая сложная, утонченная натура! Какой высокоорганизованный интеллект!
— Папа!
— Молчи! Где ты проболтался до девяти часов вечера? Ну?!
— Нигде я не болтался.
— Будешь ты отвечать?!
— Что? Что я должен отвечать? — с отчаяньем закричал Андрей. — Ну что? Чего вы от меня хотите?
— Мы хотим знать, что у тебя за компания, — ровным иезуитским голосом сказал отец. — Почему ты все время уходишь с уроков? Почему меня сегодня по телефону вызвали на педагогический совет? Что ты опять натворил?
Андрей опустил голову.
— Говори!
— Мне нечего говорить, — пробормотал Андрей.
— Вот-вот. Теперь ему нечего говорить. Ему всегда нечего говорить, когда он нахулиганит в школе, — сказала мать, появляясь в дверях.
Андрей почувствовал, как в груди начала подниматься мутная нехорошая злость.
— Помолчи, пожалуйста, если ничего не знаешь! — обернулся он к матери.
— Ах ты свинья! — закричала мать. — Мало того, что ты в школе с преподавателями препираешься, так ты грубишь дома, когда с тобой разговаривают!
— Если бы вы по-человечески разговаривали, — сказал Андрей, совсем не помня себя от злости. — Я бы все... все рассказывал вам... А вы... вы сразу ругаться... чуть только войдешь в дом. Ни разу вы не сказали ничего хорошего... Ни разу... Вы думаете, если у меня своя комната... Надоело все. Скучища смертная! И еще пристаете! Ничего я не скажу больше. Ничего! Поняли? Ничего!
У матери вдруг затряслись руки, губы, подбородок...
— Алексей! — вскрикнула она. — Ты слышишь? Чего же ты сидишь? Он совсем распоясался!
— Ну и пусть! Пусть распоясался! — крикнул Андрей. — Я вам ничего не скажу! И ничего вы не сделаете!
Отец поднялся из-за стола и шагнул к нему.
— Ты что же это делаешь с матерью, негодяй? — сказал он очень тихо. — Ты что таким тоном стал разговаривать?
— Ничего я с ней не делаю! Она сама! Сама! Не знает, а говорит!
— Ты еще спроси, чего он нагородил на чердаке, — сказала мать. — Он хочет весь дом на воздух поднять. Я там сегодня весь день разбиралась. Трубы какие-то выбрасывала.
«Космос»! — холодом прошло по спине. — Она нашла «Космос»!
