Жить — не тужить | страница 9

Лежа на одре болезни, он временем, по обычаю своему, шутил с окружавшими его монахами, сам пребывая в крайнем изнеможении, утешал малодушных или через силу проговоренным словом, или отечески ласковым взглядом, или прикосновением ослабевшей руки…

И так как старец часто недуговал, а совершенно здоровым и не был, то между близкими к нему на вопрос: «Как здоровье батюшки?» – сложился даже общий ответ: «Он веселенький».

Выходя в хибарку или возвращаясь оттуда через коридор, где в это время сидели на скамьях братия монахи в ожидании старцева приема и разговаривали между собою о нужном и ненужном, старец мимоходом скажет: «Народ! Не разевай рот», – давая тем разуметь, чтобы не празднословили и не праздномыслили. Наедине же с кем-либо из праздномысливших заметит иногда: «А ты бы, чем так-то сидеть, прошел бы четочку с молитвою Иисусовою». Если же старец замечал монахов, сидевших в бесполезной задумчивости, то останавливался по недосугу на краткое время и рассказывал какой-либо смешной анекдот, чтобы разогнать мрак уныния, вроде следующего.

Жил какой-то в монастыре иеромонах, который подписывал свое имя так: напишет сначала букву «ъ» (букву «ер». – Ред. ), затем добавит – «монах», и выходило – «ер-монах».

Или: какой-то настоятель поручил монаху одного мальчика, чтобы смотреть за его поведением.

Заметив, что мальчик опускает утренние службы, монах однажды спросил его: «Ты когда приходишь к утрене, что там поют?» – «Да там поют, – ответил мальчик, – Боже мой! Ах, Боже мой!» А в церкви по случаю великопостного времени пелось: «Заутра услыши глас мой, Царю мой и Боже мой». Или расскажет известный анекдот о том, как мужик рассыпал меру гороха, а собрал две, и проч.