Бедная девушка стояла на скале грустная, как плакучая ива, и ждала Южного Ветра.
Вдруг к её ногам спрыгнула рыжая белка, а на плечи уселись две синицы и красногрудая малиновка. Данако присела на корточки на скале и прижалась щекой к рыжей шёрстке зверушки.
— Что скажете мне, мои маленькие лесные сестры? — прошептала она. — Может быть, вы видели Тули? Расскажите мне о нём.
— Ой, бедная Данако, он уже никогда не вернётся к тебе, уже не расчешет твои чёрные косы гребнем из рога оленя-великана, которого сам добыл в лесу, — шепнула белка.
— Он уже не встретит тебя победным кличем и не прижмётся своими плечами, как он делал всегда, когда возвращался со славой с охоты, — прощебетали синицы.
— Из его сердца вытекла тёплая кровь и вся до капли впиталась в лесные травы, а в твоё сердце вошла грусть, чтобы поселиться в нём навеки, бедная Данако, — тихонько пропищала малиновка.
— В далёкую дорогу отправился славный Тули, он ушёл в Страну Вечного Покоя. Усыпил его навеки Кен Маниту, — заплакали птички.
Услышав это, Данако без чувств упала на холодную скалу, смуглое лицо девушки стало бескровным и бледным.
Перепуганные птицы улетели в лес. Осталась лишь маленькая рыжая белка.
Только поздней ночью Данако пришла в себя. Её привела в чувство ночная прохлада.
Она поднялась с холодной скалы и глазами, в которых не было слёз, смотрела на тёмную чащу.
Черты её лица стали резче и твёрже.
Изменившимся голосом она сказала белке:
— Маленькая подружка, проводи меня туда, где лежит мой любимый. Проведи меня прямой дорогой, чтобы я укрыла его голову от лучей восходящего солнца.
Не чувствуя острых камней, калечивших её ноги, не замечая кустов глога, цеплявшегося за её платье и волосы, она бежала и бежала за белкой.
Она нашла его. Он лежал ничком — лицом в траву, — словно хотел последним поцелуем проститься с землёй, на которой родился, по которой ходил и которая кормила его, с любимой землёй, напоённой запахами трав, — со второй своей матерью.
Данако всматривалась в мёртвые, застывшие черты лица.
О, сколько раз она смотрела на него, когда, усталый после охоты, он отдыхал в типи у тёплого костра! Уже никогда больше не откроются его глаза, чтобы встретиться с её взглядом, а уста не произнесут её имени.
Погиб Тули, её любимый, дорогой Тули.
Она не могла плакать. Сердце, сдавленное болью, превратилось в твёрдый камень.
Она вытащила нож, который когда-то подарил ей Тули, и в знак печали обрезала свои длинные тяжёлые косы.
