Он заговорил отрывисто, глубоким, слегка дрожащим голосом.
— Я хочу, чтобы вы сфотографировали меня утром, — сказал он.
Я подумал, что он, вероятно, видел, мои копировальные рамки в окне.
— Входите, — предложил я. — Но если вы хотите заказать миниатюру, то боюсь, что я занят — я имею обязательства перед своей фирмой, и вам придется делать заказ через них. Однако проходите, и я покажу вам, какого рода работой я занимаюсь. Хотя вам лучше было бы прийти днем…
Он вошел. На нем был длинный серый халат, доходивший до самых пят, в котором он был похож на обитателя Ноева ковчега. На свету его лицо казалось еще более костлявым и страшным. Он бросил отрывистый взгляд на мою слоновую кость и издал презрительный возглас — да, именно презрительный. Я подумал, что это не очень-то вежливо вот так прийти ко мне и… Тут он направил свои запавшие глазницы в мою сторону.
— Подобные вещи меня не интересуют. Мне нужно, чтобы вы сфотографировали меня. Я буду здесь в десять утра.
Только для того, чтобы показать ему, что я не потерплю подобного обращения, я коротко ответил:
— Я не могу. У меня назначена встреча на десять часов.
— Что такое? — воскликнул он; у него был густой и глубокий голос — такие голоса всегда звучат уничтожающе.
— Снимите это с глаз и посмотрите на меня, — приказал он.
Тут уж мое терпение лопнуло.
— Если вы полагаете, что я позволю вам говорить со мной в таком тоне… — начал я.
— Снимите это! — повторил он, не обращая внимания на мои слова.
Тут, конечно, я должен вспомнить, что вы не знаете Бенлиана. Тогда и я его не знал. А если человек без приглашения приходит к другому, требует, чтобы его сфотографировали, и еще начинает командовать… Но через минуту вы всё поймете. Я снял козырек только для того, чтобы показать ему, что меня не так-то просто подчинить взглядом — я и сам это умею.
У меня в студии было высокое узкое зеркало, стоявшее у стены; ибо хотя я обычно и не пользовался услугами натурщиков, всё же иногда бывает очень полезно обратиться за подспорьем к Природе, и я выполнял наброски с собственного отражения в этом зеркале бессчетное число раз. Мы, вероятно, стояли как раз перед ним, потому что я вдруг заметил, что глаза моего гостя в глубине темных впадин неподвижно устремлены поверх моего плеча. Не отрывая глаз от зеркала, едва шевеля губами, он прошептал:
— Дайте мне перчатки. Дайте мне пару перчаток.
Это была странная просьба; тем не менее я достал из ящика пару своих перчаток и дал их ему. Руки у него дрожали так сильно, что он лишь с большим трудом смог их надеть, а лицо заблестело от испарины, похожей на высохшую соль на коже после купания в море. Я повернулся посмотреть, что же было там, в зеркале, что так сильно приковало его взгляд. Но я ничего не увидел, кроме себя и его в моих перчатках.
