Возле мраморных ступеней храма священник остановился и, задрав голову, посмотрел на раскачиваемые ветром кроны тополей, как бы спрашивая у них совета. Но природа - плохой советчик в вопросах, касающихся темного свитка человеческой души. Природа находится по ту сторону добра и зла.
«Хватит, - сказал себе отец Кишлевский, ступая на мраморную ступень. - Отложу эти размышления на вечер».
Неприятные мысли, овладевшие разумом отца Кишлевского под сенью московских тополей, поблекли и стушевались в церкви, как всегда уступая место набожности, осененной мерным, тихим светом свечей. Где еще человеку обрести спокойную уверенность в жизни и в себе, как не в жилище Господа? «Я спокоен, Господи, ибо верую в Тебя. Я спокоен в Тебе и через Тебя. Спокоен, ибо вера моя непоколебима».
- Святой отец, в будке посетитель, - сообщил, почтительно подходя, пожилой помощник.
- Давно он ждет?
- Минуты две.
- Спасибо, Петр.
Отец Кишлевский сурово сдвинул брови и вошел в исповедальню. Осенив себя крестным знамением, он посмотрел на темную решетку, по ту сторону которой угадывался силуэт сидящего человека, и сказал:
- Слушаю вас, сын мой.
- Святой отец… - тихо начал посетитель. - Я согрешил.
Посетитель замолчал и словно погрузился в размышления. Молчание его затянулось, и Кишлевский нетерпеливо спросил:
- Сын мой, скажите, в чем заключается ваш грех?
Отец Кишлевский сложил руки на коленях и приготовился слушать. Посетитель помолчал еще несколько секунд, потом проговорил:
- Я доверил свою тайну человеку, который не заслуживает этого.
Кишлевский вздрогнул. Он узнал этот голос.
- Вы? - тихо воскликнул священник. - Я ведь, кажется, ответил вам! Зачем вы пришли?
За решеткой послышался легкий смешок.
- Любой прихожанин имеет право на исповедь, разве не так?
- Перестаньте паясничать!
И снова этот легкий, еле различимый смешок.
- Вы только подумайте о грандиозности нашего замысла, отче, - заговорил посетитель хриплым шепотом. - Вы ведь священник. Разве вы не хотите встретиться с вашим божеством лицом к лицу?
- Я не желаю принимать участие в вашей дьявольской афере. И молите Бога, чтобы я не рассказал о вас кому следует.
- Вы правда готовы нарушить тайну исповеди? - со смехом спросил посетитель. - Нет, не верю. Впрочем, люди, подобные вам, способны на все. Итак, спрашиваю в последний раз: вы примете мое предложение?
- Нет, - твердо и угрюмо ответил отец Кишлевский. - Никогда.
- Что ж…
За решеткой послышался тихий звук, словно по исповедальне пронесся ветер, в лицо Кишлевскому дохнула прохлада, перед глазами заклубилось черное облако, и в этом облаке вспыхнули два кровавых глаза. По спине священника прокатилась ледяная волна, сердце захолонуло и сжалось как от страшной тоски. Внезапно священнику стало душно, и он почувствовал, что задыхается.
