Другим поводом для обвинения Траскина служат его слова из сообщавшем о дуэли письма к Граббе: «В заключение имею честь донести, что я, на основании приказания г. военного министра, донес о сем происшествии его сиятельству (то есть военному министру), дабы князь Чернышев известился о сем происшествии в одно время с графом Бенкендорфом, которому донес о сем штаб-офицер корпуса жандармов здесь находящийся».
Траскин имеет в виду, что если бы донесение было послано через Тифлис, как полагалось по субординации, то Чернышев получил бы его позже, чем Бенкендорф, которому донесено прямо в Петербург. Поэтому он извещает начальника о том, что воспользовался разрешением военного министра в срочных случаях посылать сообщения прямо ему, минуя Тифлис. Но жаждавшая изобличить самодержавие в подготовке гибели Лермонтова Э. Герштейн посчитала, что слова эти доказывают, будто существовал некий особый приказ Чернышева – сообщить ему немедленно, когда совершится убийство Лермонтова, о подготовке которого он якобы знал.
Стоит поблагодарить С. Андреева-Кривича, который в те годы все же рискнул разъяснить это недоразумение. Тем не менее поведение Траскина во время следствия по делу о дуэли подверглось яростным нападкам. Он обвинялся в том, что привлек к следствию находившегося в Пятигорске жандармского подполковника Кушинникова, что лично направлял ход следствия, подсказывая секундантам и Мартынову, как отвечать на задаваемые вопросы. Объективный анализ действий полковника не позволяет обвинять его в желании направить следствие по ложному пути и выгородить убийц Лермонтова. Ведь советы Траскина секундантам вовсе не преследовали цель избавить их от наказания.
Таким образом, рассматривая личность полковника с позиций дня сегодняшнего, мы видим, что сквозь созданную недругами оболочку карьериста, интригана и казнокрада просвечивает его истинный облик – порядочного человека, много сделавшего для уважаемого им поэта и офицера.
Особенно заманчивым казалось связать с гибелью Лермонтова жандармского подполковника А. Н. Кушинникова, который как раз тогда прибыл в Пятигорск с неким специальным заданием. По мнению самых активных разоблачителей козней III Отделения, задание касалось судьбы опального поэта. Так, И. Андроников утверждает: «Распорядившись о том, чтобы Лермонтов в сорок восемь часов покинул столицу и ехал к своему полку, Бенкендорф отдал секретное предписание жандармскому подполковнику Кушинникову неотступно наблюдать за поэтом».
