«Слова императора о том, что такие романы портят нравы и рождают презрение и ненависть к роду человеческому, удивительным образом совпадают со многими вульгаризаторскими рецензиями на книги о героях иных времен… Интересно, однако, что Николай отнюдь не все отверг в романе. Героя времени он увидел в другом персонаже: „Характер капитана прекрасно намечен. Когда я начал эту историю, я надеялся и радовался, что, вероятно, он будет героем нашего времени, потому что в этом классе есть гораздо более настоящие люди, чем те, кого обыкновенно так называют. В Кавказском корпусе есть много подобных людей, но их слишком редко узнают…“
Итак, царь не принял Печорина… и нашел „прекрасно намеченным“ Максима Максимыча. Но Максим Максимыч и у нас вызывает самые добрые симпатии, царь же, очевидно, увидел в нем человека прежде всего правильного, нравственного, благонадежного. „Наметив“ этот характер, Лермонтов, однако, в герои времени вывел Печорина и этим оскорбил вкус царя».
Кстати сказать, в своем отношении к Печорину Николай Павлович был отнюдь не одинок. Вот мнение другого современника, который спрашивает, зачем Лермонтов «истратил свой талант на изображение такого существа, каков его гадкий Печорин?». Так отозвался о романе не какой-нибудь темный обыватель, а один из образованнейших и просвещенных людей начала XIX века, друг Пушкина Вильгельм Кюхельбекер. Так что стоит ли обвинять в неприятии героя лермонтовского романа императора, который образование имел военно-инженерное, в Царскосельском Лицее не учился и лекций лучших профессоров словесности не слушал?
Попытку решить судьбу непокорного поэта видят в последних строчках письма: «Счастливый путь, господин Лермонтов, пусть он, если это возможно, прочистит себе голову в среде, где сумеет завершить характер своего капитана, если вообще он способен его постичь и обрисовать». Но и здесь увидеть какую-либо угрозу может только очень предвзятый ум. Непредвзятый же взгляд найдет лишь желание видеть автора романа полезным своему государству.
Эпизод пятый. «…Завершением жестокого умысла Николая I явилось последнее „высочайшее“ запрещение Лермонтову отлучаться от своего полка». Это продолжение высказывания Э. Герштейн о переводе Михаила Юрьевича в Тенгинский пехотный полк. Действительно, этот факт, как и некоторые другие сопутствующие ему события первой половины 1841 года, дают противникам самодержавия прекрасную возможность говорить о ненависти царя к поэту и жестоком преследовании его. Ну как же: император собственноручно вычеркнул Лермонтова из наградных списков, распек кавказское начальство за то, что оно дало ссыльному офицеру возможность отличиться в экспедиции против горцев, и категорически запретил ему впредь отлучаться из полка. Да еще в довершение всего военный министр, по распоряжению самодержавного самодура, выслал Лермонтова из столицы в 48 часов. Тут уж ничего не скажешь: гонения так гонения…
