Я не поднимаюсь наверх… Я немного согрелся… В голове все перепуталось… Я спокоен… Все в порядке. Я никому не причинял зла… Вот что-то напоминающее «тартану»… Я разбираюсь в судах… Подплывают еще и другие… Они скапливаются… Толкаются в волнах… Вода доходит им до планшира… Они буквально ломятся от съестных припасов. Теперь овощей хватит на всех… Красная капуста, лук, черный редис, репа, сложенная горками, целыми кучами, все это плывет против течения, тащится под парусом!.. Мелькает в свете прожекторов… На мгновение проступая из темноты… Лавирование кончается… И те, что сняли свои куртки из альпаки… становятся похожими на обычных конторских служащих… Они облачаются в люстрин[64]… Как раньше одевались докеры… С корзинами, огромными кипами, едва удерживая равновесие, они возвышаются в ночи… Возвращаются с помидорами, роют себе глубокие туннели в горах… цветной капусты… Снова исчезают в трюмах… И промелькнув под фонарями, проходят, нагруженные артишоками… Суденышко больше никуда не относит, оно застыло под сходнями… Все новые и новые лодочки подходят за товаром…
Странно, но у меня зуб на зуб не попадает. Мне совсем плохо… Бред прошел… В голове проясняется… Куда я задевал свое одеяло? Я вспоминаю о той девчонке… И обхожу все бараки подряд… Наконец я нахожу эту крошку. Похоже, она действительно ждала меня. Она уже все убрала, все свои котелки, даже свою большую вилку, сложила все барахло… Ей оставалось только уйти… Ей было приятно, что я вернулся. Она продала свои пирожки. И даже мне показала, что все пусто… Много жареного картофеля… плавающего в масле… Остался только сырок у нее на тарелке… Она намазывает его ножом на хлеб, и мы делим этот аппетитный бутерброд… Я опять проголодался. Чтобы лучше меня рассмотреть, она приподнимает свою вуальку. Она жестами показывает мне, что сердится за то, что меня долго не было. Она уже начала ревновать!.. Она не хотела, чтобы я помогал ей тащить тележку… Навес, под который она обычно ставила свою колымагу, находился в городе… Я нес ее фонарь… Я еще не все успел рассмотреть на ее шляпе… А там было на что посмотреть, оттуда до самой талии свисали разноцветные украшения. Огромное павлинье перо было подвязано у нее под подбородком к великолепному платку в лиловых и золотых разводах.
Кастрюли мы сложили в сарае… Дверь заперли и снова отправились бродить. Тут она стала прижиматься ко мне… Ей хотелось серьезно со мной побеседовать… Но я не поддался… Я решил повалять дурака. Потом я показал ей адрес… «Meanwell College». Я нарочно остановился под фонарем… Она наверняка не умела читать… Она продолжала болтать без остановки… И все повторяла мне свое собственное имя. Она тыкала себя пальцем в грудь. Гвендолин! Гвендолин! Я прекрасно все слышал, тискал ее за грудь, но не понимал ни слова… Нежности, признания! Это так знакомо! С этого всегда начинается, но все это уже надоело и протухло… На подобную обсоску не стоит тратить слов. Привет, малышка! Хочешь пососать, гнида! Она готова была нести мой чемодан! За твое доброе сердце, моя милая! Не стесняйся! Она была крепче, чем я!.. И во всех темных углах приставала ко мне со своими нежностями. Она обнимала меня насильно… приходилось вырываться… Улицы были почти пусты… Ей хотелось, чтобы я ее тоже немножко потискал… пощупал… залез под юбку… Она была очень темпераментная… требовательная, любопытная… Туман скрывал нас… Я должен был еще и целовать ее, иначе она не отдала бы мои вещи… Вид у нее был просто дурацкий, я ужасно мучился… Под фонарем она окончательно обнаглела и залезла мне в штаны… член у меня не стоял… Ей хотелось, чтобы он встал… Я напрягся… Она просто обезумела… Отпрыгнула в туман. Подняла юбку и пустилась в какой-то дикий танец… Я поневоле засмеялся… Не время! Ей хотелось все сразу! Черт бы ее побрал! Она побежала за мной… Уже со злобой! Схватила меня… Как будто хотела сожрать! И присосалась ко мне! Этой девчонке нравились иностранцы…
