— Я тебя отстраняю от занятий, — сказал директор под конец. — Иди за родителями. — Он ещё раз дёрнул плечом и ушёл. А о Грищуке даже не вспомнил.
Горло у меня перехватило: я боялся, что разревусь на глазах у ребят. Только этого не хватало! Потом будут говорить: «Грищук так отделал Водовоза, что он нюни распустил». Наш отличник Корольков шагнул ко мне и хотел что-то сказать, но я повернулся и побежал к дверям школы.
Я остановился на лестнице в котельную. Сколько раз я видел, как на этой лестнице плачет салажонок, которого обидели. Это место у нас любят все плаксы. А вот теперь я сам стою здесь, а ребята выходят из столовой и смотрят на меня.
Ко мне подошёл Корольков.
— Сматывайся! — сказал я. Но Корольков только вздохнул и остался.
— Лёня, — сказал он, — это я привёл директора.
— Я так и знал, — сказал я.
— Я принёс тебе пятак, — сказал Корольков.
Я взял у него пятак и приложил под правым глазом. Корольков смотрел на меня так, как будто это не у меня под глазом болело, а у него. Съездить бы ему за это!
— Пожалуй, одного будет мало, — сказал он. — Я пойду возьму у ребят ещё.
Корольков принёс ещё три пятака и приложил к моему лицу. Мне пришлось их держать двумя руками.
— Ты на меня не сердишься? — спросил Корольков.
— Эх, Корольков, — сказал я, — зачем ты это сделал? Теперь в классе все будут думать, что я слабак.
— Я боялся, что Грищук тебя изобьёт, — сказал Корольков. — И вообще пионерам нельзя драться.
— Дурак ты, Корольков! — сказал я. — По-твоему, всем надо спускать?
Корольков переминался с ноги на ногу.
— Лёня, — сказал он. — Я тебя прошу, не называй меня ябедой! Ведь я же тебе сам сказал, что привёл директора.
Прозвенел звонок на урок, и Корольков начал быстрее переминаться с ноги на ногу.
— Ладно, Корольков, иди, — сказал я, — я тебя не буду называть ябедой.
Когда я вышел на улицу, солнце светило всё так же ярко и ничего не изменилось из-за того, что мне в этот день так не повезло. На ступеньке парадного напротив школы грелся на солнышке кот, на проводах чирикали воробьи, а с горки от парка бежали два первачка, и сразу было видно, что они опоздали на урок: лица у них были потные и красные, глаза испуганные, они тяжело дышали и озирались. Наверно, они опоздали в первый раз, и им казалось, что это большое несчастье. Счастливые первачки, не знают они ещё, как может быть несчастлив человек! Что я скажу маме? Только начался учебный год, а её уже второй раз вызывают в школу. Вот уж не везёт, так не везёт.
