За время разговора они свернули с широкой грунтовой дороги на узенькую тропку и дошли по ней до небольшой, освещённой луной полянки, видимой через просвет между деревьями. Здесь Виктор остановился.
— Делай сейчас пассы вместе со мной. Ты их знаешь. Только теперь — делай их так, будто от этого зависит твоя жизнь. Здесь и сейчас! И — да воссоединится небо и земля!
Повторяя движения за Виктором, Василь «захватил» что-то над своей головой и стал «спускать» вниз. Затем он «захватил» что-то внизу и поднял вверх. Минута — и он услышал звон в ушах. Затем свело желудок, и он почувствовал, что его вот-вот вырвет. Он перестал видеть обращённое к нему лицо Виктора, от которого видимыми ему остались только глаза.
— Пойдем! — сказал Виктор, — Мы почти пришли. На этой полянке — дольмен.
Василь пошёл за Виктором дальше и вскоре увидел сидевшего прямо на дольмене, в позе лотоса, дядю Юру, читавшего молитву Франциска Ассизского. Впереди дольмена, у его круглого входа, подняв руки к небу, стоял Николай. Над дольменом и дядей Юрой возвышался ровный и широкий столб света, уходящий в звёздное небо.
— Ведь кто дает, тот получает,
Кто сам себя забывает, тот находит,
Кто прощает, тот будет прощён,
Кто сам в себе умирает,
Тот пробудится для новой жизни.
И если мы в тебе умираем,
Мы входим в вечную жизнь.
И вдруг у Василя зашумело в ушах. Зазвенели вокруг маленькие светящиеся мушки, больно впиваясь со всех сторон в тело. Изображение мира исчезло. Вместо полянки он теперь видел вибрирующие и переливающиеся длинные, бесконечные нити синеватого, красноватого, золотистого цветов, а между ними — большие шары, похожие на мыльные пузыри с радужной оболочкой. Всё стало понятно и просто, будто так было всегда, будто ему открылась теперь истина, которая была, есть и будет после… Этим небывалым чувством хотелось поделиться с кем — нибудь, рассказать, как это здорово. Но никого рядом не было.
Как Василь оказался у костра, в лагере, он не помнил. Он ничего больше не помнил и ощущал себя полными дровами. И действительно деревянный, как полено, он спал параллельно одной из лавочек, а проснувшись, соскользнул задницей вниз и теперь сидел на земле и тупо смотрел по сторонам.
В это время от реки к костру поднимался Виктор, неся только что помытую посуду и котелок.
— Так вот ты какой, северный олень! — вместо «доброго утра», крикнул он Василю. Василь, неожиданно для себя самого, дико, с каким-то подхрюкиванием, захохотал.
