— Ну, с вами я и разговаривать не хочу, вы — строптивец. Вот увидите, что с вами ещё сделают, если вы не хотите слушать Учителей! Всё — сам да сам… Такие строптивцы всегда и получают по заслугам. А надо делать ту работу, на которую ты приставлен, и о более духовном не думать. Можно и посуду так помыть, что она просто сиять будет, и все вокруг будут радоваться. Или — подмести улицу очень чисто. В этом и есть земное предназначение: заниматься своим делом, а не соваться в чужие. Быть всегда на своём месте.
— Но, если не устремляться, хоть в мечтах, к другому, более значимому для человека занятию, не читать книг, не слушать музыку… Замкнуться в разгребании навоза, к примеру… И — что дальше? — спросила тётя Роза, заинтересовавшаяся разговором и вышедшая от костра на край поляны.
— Если человек достоин, то, как я сказал уже, ему создадут все условия для более продвинутой духовной работы. Как только он созреет, тут же ему сразу — и новую квартиру, и дачу или виллу с видом на море, если называть вещи своими именами. Только, прежде умей терпеть, работать на своём месте, быть довольным и ждать безропотно.
— Хорошая сказка для маленьких детей! Ещё раз догонят — и ещё раз дадут! — сказала тётя Роза.
— А строптивцы, — покосился на неё Владимир Сергеевич, — скоро своё получат сполна. От светлого воинства. Достанется им за их строптивость! А мир и сейчас устроен справедливо и замечательно, и думать о том, что он может измениться — греховно. Потому что мир создан Богом, а потому — совершенен.
После этих слов, Владимир Сергеевич гордо удалился, демонстративно собирая тоненькие прутики для костра.
— Эльмира, посмотри, пожалуйста, и меня. Что-то с утра горло побаливает, — прервала наступившую после ухода Владимира Сергеевича тишину тётя Роза.
— Да не могу я несколько человек подряд сразу диагностировать, сил пока не хватает. Завтра, быть может… Подходи ко мне с утра, я посмотрю! — предложила Эльмира.
— Ой! А я ещё молитву вечернюю не прочитала! — засуетилась Галина Константиновна, — Пойду очищаться и работать индивидуально.
Она, прихватив с собою маленькое одеялко, удалилась.
К костру, блаженно улыбаясь, подходил Мишка Возлюбленный.
— Друзья! Возлюбленные мои! — сказал он, сияя и широко распахнув руки, — красота-то здесь какая! Дух захватывает! Вот, возьму крупы всякой побольше, палатку утеплённую — и приеду сюда снова, уже осенью! И буду жить всю зиму! Только, в город к себе съезжу, дела кой-какие улажу, жене скажу, чтобы присылала мне крупы и сахар, больше мне ничего не надо: квартира, машина, дача — всё пусть за ней остаётся…
