об Иуде, бывшем
вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего» (1:16—17, выделено автором). Иными словами, в далекие времена царя Давида уже было известно, что Иуда свершит свой гнусный поступок. Когда Сатана вселился в Иуду и он сговорился с первосвященниками, «они обрадовались и согласились дать ему денег; и он обещал...» (Лука 22:5). То есть и первосвященники, и Иуда в равной степени замарали себя столь ничтожной суммой. И одержимость Сатаной вовсе не оправдывает Иуду, обвиняемого в Деяниях в «неправедности».
Многие комментаторы отмечали, что Лука переосмысливает также и самое распятие: божественной акт искупительной жертвы во спасение грешного человечества превращается у него в убийство иудеями невиновного Иисуса, преисполненного Духа Святого. На кресте Иисус у Луки (и только у Луки!) просит «Отца» своего: «прости им, ибо не знают, что делают» (23:34). Однако прощение — слишком малая сила против зла подобной несправедливости, всю глубину которой, как дает понять Лука в своем Евангелии, постигнут не кровожадные иудеи, а неевреи, что спасутся через осознание вины и раскаяние. Неоднократно в Деяниях, — подчеркивает Бертил Гартнер, — греческие слова «предательство» и «предатель» применяются к иудеям, убившим Спасителя (Gartner, 24-25).[91]
Что происходите Иудой, когда возвышенный Иисус превращается в «Слово... у Бога», «свет миру», «воскресение и жизнь» (11:1, 9:5, 11:25) в повествовании Иоанна, включенным в Новый Завет, но умалчивающим о многом из того, что рассказывается в трех более ранних Синоптических Евангелиях? За время трехлетнего, а вовсе не годового, служения Иисус у Иоанна неоднократно открыто, в пространных речах провозглашает Свою Божественную сущность: «никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (14:6). Иоанн не описывает, в отличие от Марка и Матфея, ни искушения Иисуса Дьяволом в пустыне, ни Его страдания в саду Гефсиманском, ни крик от мучительной боли на кресте. В этом Евангелии не описывается больше чудес, после того как Иисус превращает воду в вино и воскрешает Лазаря из мертвых. Но если Иисус у Иоанна предстает божественным - «Я и Отец — одно» (10:30), — то Иуда превращается в Дьявола, убивающего Бога, как, впрочем, и иудеи, играющие в Евангелии от Иоанна гораздо более важную роль, нежели в более ранних свидетельствах.[92] Несмотря на то что многие иудеи, похоже, не одобряли первосвященников, а «истинно верующие иудеи, возможно, были настроены против храма» (Borg and Crossan, 43), Иоанн объединяет всех иудеев с иудейским священством и церковью. Столь же демонический, как и у Луки, Иуда у Иоанна наделен, тем не менее, совершенно иным характером (он — вор) и профессией (казначей у апостолов, хранитель их денежного ящика). На фоне разворачивающихся политических событий трактуется евангелистом, как представитель всего иудейского народа, всех иудеев — предателей, не гнушающихся сговора с врагом, заискивающих перед своими языческими римскими властителями.
