Дядя Одем поспешил уравновесить лед теплом.
— Ничто не обрадует меня больше, чем стать вашим тестем, мой король, и видеть, как наши семьи навсегда соединятся.
Ярви отметил, что чувства Исриун не брались в расчет. Как и его чувства.
— Но…
Брови матери нахмурились. Глаза прищурились. Он видал героев, которые трепетали под этим взглядом, а Ярви героем не был.
— Я была помолвлена с твоим дядей Утилом. До сих пор среди воинов ходят легенды о его искусстве владения мечом. С твоим дядей Утилом, который должен был стать королем. — Ее голос надломился, как будто слова причиняли боль. — Когда Мать Море поглотила его, и над берегом возвели пустой курган, я на этом самом месте вышла замуж за твоего отца. Я отбросила чувства и исполнила свой долг. То же должен сделать и ты.
Ярви взглянул назад, на красивый труп брата, размышляя, как она может так спокойно планировать, в то время как ее мертвые муж и сын лежат на расстоянии вытянутой руки.
— Ты не оплакиваешь их?
Внезапный спазм перекосил лицо матери, вся ее тщательно выстроенная красота раскололась, губы скривились, глаза закатились, и жилы на шее натянулись. Один ужасный миг Ярви не знал, ударит она его или разразится рыданиями. И еще неизвестно, что напугало бы его больше. Затем она хрипло вздохнула, вернула на место выпавший локон светлых волос, и снова стала собой.
— По крайней мере, один из нас должен быть мужчиной. — Она по-королевски развернулась и величественно покинула комнату.
Ярви сжал кулаки. Точнее — один кулак, и прижал большой палец к искореженному обрубку на другой руке.
— Спасибо за слова одобрения, матушка.
Как всегда, он был зол.
Он услышал, как дядя шагнул ближе и сказал мягким голосом, каким мог бы разговаривать с норовистым жеребенком:
— Ты же знаешь, твоя мать любит тебя.
— Знаю?
— Она должна быть сильной. Ради тебя. Ради страны. Ради твоего отца.
Ярви перевел взгляд с тела отца на лицо дяди. Так похож, и в то же время так не похож.
— Слава богам, что ты здесь, — сказал он. Слова застревали в горле. По крайней мере, один член семьи о нем заботился.
— Мне жаль, Ярви. Правда, жаль. — Одем положил руку на плечо Ярви, в его глазах блеснули слезы. — Но Лаитлин права. Мы должны делать то, что лучше для Гетланда. И должны отбросить чувства.
Ярви тяжело вздохнул.
— Я знаю.
Его чувства отбрасывали с тех пор, как он себя помнил.
— Кеймдал, ты будешь тренироваться с королем.
Ярви пришлось придушить глупый смешок, когда он услышал, как его назвал мастер над оружием. Наверное, четыре десятка молодых воинов, что собрались напротив, тоже подавляли смех. Конечно, им бы пришлось сдерживаться еще сильнее, если б они увидели, как сражается их король. И, несомненно, смех — это последнее, что к тому времени волновало бы Ярви.
