В то же время всеохватный шум ветра стих — так же внезапно, как поднялся, и стал слышен звук, прежде этим шумом перекрывавшийся: да, это были колокола, их раскачали на всех башнях, и они звонили все разом; в тяжелом, нестройном, грозном звоне Антим, при всей своей неопытности — он и похоронный-то звон, по молодости, слышал не так уж часто, — опознал набат, сигнал, который подают в исключительных случаях и который он увидел прежде, нежели услышал.
При тогдашней обстановке в мире набат мог означать только одно: всеобщую мобилизацию. Антим, как и все, ждал, что это случится вот-вот, но уж никак не в субботу. Еще минуту он постоял, точно в оцепенении, вслушиваясь в величавое колокольное многоголосье, потом поднял велосипед, поставил обе ноги на педали и покатил вниз по склону и дальше — к дому. На одном из ухабов велосипед тряхануло, толстый том упал на землю, Антим ничего не заметил, и книга осталась лежать, раскрытая на главе «Aures habet, et non audiet»[2].
В городе из всех домов выходили люди, собирались группами и сходились на площадь Руаяль. Все были в смятении и, несмотря на теплую погоду, словно бы в лихорадке, то и дело оборачивались, переговаривались неловко, с деланой уверенностью жестикулировали. Антим оставил велосипед около дома и влился в общий поток, стекавшийся из всех улиц на площадь, где успела собраться целая толпа — там улыбались, потрясали флагами и бутылками, размахивали руками; подводам, на которых уже начал съезжаться народ, не хватало места. Все выглядели очень довольными мобилизацией, слышался нарочито громкий смех, звучали фанфары и гимны, слышались патриотические возгласы вперемешку с конским ржанием.
На другой стороне площади, около лавки шелковых изделий на углу улицы Кребийон, Антим разглядел Шарля, который стоял поодаль от скопления разгоряченного, исходящего пылом и потом народа, и попытался издали поймать его взгляд, но не смог. Тогда он стал пробираться к нему сквозь толпу. Шарль словно бы не участвовал в происходящем; в ладно скроенном костюме с узким светлым галстуком, который обычно носил в своем рабочем кабинете на фабрике, с неразлучным фотографическим аппаратом «Идеал» фирмы «Жирар и Буат» на шее, он бесстрастно глядел на людское месиво. По мере того как Антим приближался к цели, в нем нарастало безотчетное желание одновременно напрячься и расслабиться, что было затруднительно осуществить, но только так он мог преодолеть робость, которая всегда овладевала им в присутствии Шарля. Тот едва взглянул на него и тут же перевел взгляд с лица на перстень-печатку, надетый на мизинец.
