— Я вызвал тебя, чтобы… — начал Лайва, но Тонака прервал его.
— Не знаю, зачем меня вызвал ты, но я сюда пришел, чтобы предложить тебе немедленно освободить Марана.
— Никогда, — заявил Лайва надменно.
— Если через полчаса Маран не будет на свободе, я поверну против тебя и правления Наружную Охрану.
— Ты сам — член Правления.
— Ты не спрашивал моего мнения, отдавая приказ об его аресте.
Лайва насупился.
— Ты видел, что творится вокруг Крепости?
— Я видел не только это. Пока ты сидишь здесь, запершись, я объехал весь город.
— Вот! Этой толпе не хватает только вождя. Ты хочешь дать его ей?
— Я хочу только одного: чтобы человек, сделавший для своей страны столько добра, человек, за которого заступается вся Бакна, был жив и свободен.
— Тонака! Ты не боишься, что я велю бросить тебя в подвалы, к Марану?
Тот издевательски засмеялся.
— Не получится. Я знал, с кем имею дело. Внизу, у ворот, мои офицеры. Мой штаб предупрежден. Ни одна часть Наружной Охраны не поддержит тебя. У тебя есть еще десять минут. Решайся.
И Лайва решился. Подозвав дежурного офицера, он выдавил сквозь зубы:
— Иди вниз. Пусть мне позвонят. Я прикажу. — И Тонаке: — Может, ты сам пойдешь за своим драгоценным Мараном? Пусть знает, кому обязан жизнью и свободой.
Тонака встал, потом сел.
— Не могу, — сказал он глухо. — Мне стыдно смотреть ему в глаза.
Такой вот разговор. Офицер, сломя голову, кинувшийся вниз, пока не передумали — несмотря на тщательный отбор, большая часть охранников сочувствовала отнюдь не Лайве, передал его слово в слово Марану, пока они шли вдвоем от крепостных подвалов к воротам. Как его встретили за воротами, Маран описывать Дану не стал, а сам Дан этого, увы, не видел, сразу после приезда Тонаки с ним связались со станции и потребовали «репортажа» из взбудораженного города. Ослушаться Дан не посмел, к тому же ему и самому было интересно, и он пошел, правда, все-таки пожалел в душе о прежних временах, когда был себе полновластным хозяином… Конечно, с одной стороны, исследовательская группа на станции придавала его работе больше смысла и целенаправленности, но с другой, ему диктовали, что делать. К счастью, он был давно уже на Торене не один, двое засели в Дернии, недавно появился человек в Латании, первой стране на планете, которая на глазах у восхищенных землян приняла конституцию, потеснившую неограниченную монархию, и его дергали не так уж часто, разве что в подобных экстраординарных ситуациях.
