— Воины четвертого кехсуна едят досыта. Не то что остальное войско. Вы оказались самыми искусными из охотников, вышедших с нами в поход.
Маран наклонил голову. Поэт не пошевелился. Дан улыбнулся… Конечно, перед высадкой они прошли подготовку, осваивали и стрельбу, и местный вариант фехтования, но чтобы наверняка справляться со здешней чересчур хитроумной дичью, пришлось запастись земной техникой, специальными луками и стрелами, в которые была вмонтирована новейшая аппаратура реагирования на биополе…
— Победоносный Деци просит вас обучить своему искусству других охотников. Остальным кехсунам не хватает дичи.
Дан растерялся. Маран ответил без промедления:
— К сожалению, доблестный Лахицин, искусство наше не столько в наших руках, сколько в нашем оружии. Луки, которые мы привезли с собой, сделаны из гибкого дерева гор, растущего высоко, на границе лесов и лугов. Они — основа нашей меткости и наших успехов.
— Дайте мне взглянуть на них.
Маран невозмутимо протянул Лахицину свой лук. Тот внимательно осмотрел его — заподозрить что-либо потаенное в этой изящной и вместе с тем оставлявшей ощущение мощи вещице вряд ли мог даже землянин, вернул.
— Мы просим тебя, кехс, — снова заговорил Маран, — не открывать этого секрета никому, кроме полководца. Если слух разнесется по лагерю, наши луки могут украсть, и от этого пострадаем не только мы, но и — и более, чем мы — четвертый кехсун.
Лахицин посмотрел на него с интересом.
— А ты хитер, охотник, — сказал он с легкой улыбкой. — Хитер и… Умеешь говорить. Откуда ты? Кто ты по рождению и воспитанию?
— Я сын лахина, — ответил Маран, гордо подняв голову. — Когда войско лахинов вошло в ущелья Небесных Ступеней, кехс Чицин, один из храбрейших воинов Лаха…
— Я слышал о нем, — заметил Лахицин. — Он погиб вскоре после завоевания Небесных Ступеней. Продолжай.
— Кехс Чицин взял к себе в шатер дочь вождя одного из горских племен. Это была моя мать.
— Разве ты не знаешь, что по нашим законам всякий сын лахина считается гражданином Лаха, кто бы ни была его мать? Сохранились ли доказательства твоего происхождения? Хотя и без доказательств, — он оглядел Марана, — трудно не узнать гордый облик лахина. Хочешь быть воином? Я зачислю тебя в свой кехсун на место первого же, кто падет в завтрашней битве.
Поэт незаметно подмигнул Дану. Дан не среагировал. Интересно, как он выпутается, подумал он с беспокойством, к которому, впрочем, примешивался оттенок злорадства. Но Маран даже не смутился.
