Дан пожал плечами.
— Наверно, он вступил в какие-то сношения с жителями ближайших к озеру становищ и научился говорить от них так же, как ты от меня.
Он и не подозревал, насколько был прав, не в отношении языка, конечно, а контактов, лишь позднее он узнал, что Маран пришел, а точнее, приехал в резиденцию правителя на купленном то бишь выменянном на нож каоте, зная о кочевниках куда больше, чем он сам.
Пир вроде подходил к концу, на блюдах, во всяком случае, остались одни дочиста обгрызенные кости, горшки были буквально вылизаны, кувшины пусты. Десерта, кажется, не предусматривалось. Но было кое-что вместо него. Лениво созерцавший финал пьянки Дан увидел, как кожаная занавеска входа отодвинулась, и в залу тесной стайкой вошли закутанные в покрывала женщины. Балахонов на них, по всей видимости, не было, плотно прилегавшая ткань четко обрисовывала тела, чаще стройные, если не сказать, худые, но попадались и попышнее, мелькали кисти рук, неприкрытые щиколотки и босые ступни. Они остановились в центре зала, распустили узлы, которыми покрывала — длинные узкие полосы ткани, намотанные в несколько слоев, были завязаны на груди, и витки стали расползаться, образуя щели. В щели проглядывало голое тело, и это было почище вульгарного стриптиза. Некоторые из участников пира вскочили и устремились к «стриптизершам». Неужели сейчас начнется всеобщая оргия, подумал Дан с отвращением, но увидел, что воины просто выбирают девушек и уводят их из зала.
— Если хочешь Генису, поторопись, — сказал насмешливо Паомес, потягивавший напиток из благоразумно переставленного со «стола» поближе к себе и потому избежавшего общей участи кувшина.
Действительно! Присмотревшись, Дан узнал в одной из девушек Генису, стоявшую неподвижно, как изваяние. Покрывало ее было туго натянуто, глаза опущены, может, потому на нее до сих пор никто не посягнул? Словно почувствовав взгляд Дана, она подняла голову и умоляюще на него посмотрела, Дан чуть не вскочил и не пошел к ней, его удержала только мысль, что тем самым он станет участником этого нечистоплотного действа, и пока он колебался, Генису-таки увели. Какой-то немолодой уже воитель с длинной, слипшейся бородой и дырой вместо двух передних зубов. Тогда он почувствовал себя предателем. И вспомнил Эдуру, переживания Марана. Вот уж поистине, куда ни кинь, всюду клин! Тут он уловил нечто, отвлекшее его от мыслей о Генисе, Бетлоан задал Марану вопрос, дословно Дан не разобрал, но смысл понял: правитель предлагал Марану выбрать себе женщину.
