— Можешь ехать обратно, если хочешь. Я и один справлюсь.
— Не хочу, — проворчал Дан и, чтобы отвлечься, стал рассматривать город.
Астинар, в отличие от Осте, был возведен из камня. Черного, серого, белого, розового, оранжевого, бурого, темно-красного, даже голубоватого. Разноцветный городок, что делало его похожим на сердцевины старых земных городов, правда, там здания оштукатуривали, потом красили, но итог был схожим. И такое же сложное переплетение узких улочек, мощеных булыжником. Людей здесь было больше, чем в тихом Осте, во всяком случае на улицах, часть верхом, но немало и пешеходов. Они шли по тротуарам, входили в дома, в симпатичные маленькие лавочки и трактиры, хорошо одетые, довольные жизнью люди, спокойно гуляющие по аккуратному городу из сплошь крепких, добротных, двух-трехэтажных домов, приветствующие друг друга, останавливающиеся, раскланивающиеся. Ни страха, ни тревоги, ни волнения.
— Трудно поверить, что такие люди способны убивать детей, — сказал Дан.
— Трудно, — согласился Маран. — Но люди ко всему привыкают. Каждый в отдельности и все вместе.
— Ну наверно, все-таки не ко всему.
— Боюсь, что ко всему. Возьми меня. Когда я открыл для себя архивы Высшего Суда… Не могу описать, что со мной было!
— Да я помню.
— Нет. Ты видел меня через два или три дня, когда я уже взял себя в руки. Но в первые часы… Я был на волосок от того, чтобы… поступить, как Мастер.
— Застрелиться, что ли? — спросил Дан ошеломленно. — Ты серьезно?
— Абсолютно. Меня удержало только одно: я подумал, что не имею права ублажать свою совесть прежде, чем хотя бы посажу на свое место приличного человека. Потом прилетели вы, и все как-то пошло дальше вплоть до Большого собрания, потом ты увез меня с Торены, время на месте не стояло и… И я привык. Привык к своему прошлому, стал забывать, с кем я был, к чему, вольно или невольно, оказался причастен, привык к тому, что вместо меня погибла женщина, позволил себе любить и даже позволил любить себя… Вот и они привыкли. Бог знает, сколько веков или тысячелетий это практикуется. И потом все зависит от установок. Ведь и на Земле жили страшные палачи и убийцы, не хуже нашего Изия, не так ли?
— Так.
— Ну а если б тебя спросили, согласен ли ты уничтожить их в колыбели? Спася тем самым жизни миллионов людей в будущем? Что бы ты ответил?
— Ну… Если ставить вопрос таким образом… Но им же не известно наверняка, что эти дети станут преступниками.
— А если известно? И потом, им могли внушить, что это неизбежно. Я что тебе хочу сказать — не суди, пока не знаешь… А вот и тот самый трактир.
