В детстве у него была своя героиня. Жанна. Орлеанская дева. Она виделась ему стройной девушкой с рыжими волосами. Она была безрассудна и смела, потому что не знала, чего бояться. Она и себя не знала, зато слышала голоса. У нее были сила, отвага, божий дар и промысел, и не было матки. Жанну не привлекали мужчины, но она стала повелевать ими. Однажды им это надоело, и они сожгли проблемную деву. Она приходила к Егору во снах. Садилась у кровати, опиралась на свое копье и тихим голосом пела какую-то печальную песню. Егор думал, эта уж точно жалела, что у нее нет члена. Хотя разве здесь что-то можно было сказать с уверенностью? Их кровь мешалась столетиями, ангелы грешили с демонами и, глядя на свою очередную подругу, Егор только гадал, что и как сошлось в ее родословной. Озадаченные неизвестным, мужчины сами порой становились немного безумными. И за свое безумие и страх они жестоко мстили.
Постепенно всевозможные Маши и Оли, ничем не выдающиеся, но тоже способные внести свое слово в дело феминного макабра, навели Егора на мысль, что за их хитростями, слабостями и слезами стоит жестокий расчет. Узнав многих поближе, Егор понял, что собственноручно дописал бы несколько глав к «Молоту ведьм».
С мыслью о ведьмах он вошел в подъезд своего дома и вызвал лифт. Вместе с ним в кабину вплыла соседка с пятого этажа, силиконовая телка с резиновыми губами и сиськами. Надменно процедила приветствие. Ну конечно, этот мир давно лежал у ее ног. «Трахнуть бы тебя сейчас прямо здесь, в этом лифте», — вдруг подумал Егор, склоняясь в преувеличенно подобострастном полупоклоне. Задрать так, чтобы все лишние жидкости брызнули на отполированные стены. Чтобы повисла и обмякла, как тот сдувшийся и бесполезный пошлый лев на проводах. Он громко попрощался. Стуча каблуками, ведьма царственно удалилась, унося на себе дохлого песца и неоправданные мужские ожидания.
Егор покрутил носом, принюхиваясь к пряному запаху неизвестных духов. Он всегда честно пытался понять, в чем их секрет. В чем фокус избранного положения? Где проходит грань между поклонением и отвращением? Как устроен их разум? Почему «да» и «нет» ничего не значат, а горькие слезы приносят облегчение? Они способны изводить молчанием, но не дай бог, если они откроют рот. Их нельзя бить, нельзя повышать на них голос, им надо уступать место, пропускать вперед, давать дорогу, прислушиваться, что скажут, догадываться, о чем подумают.
Если ты вдруг женился на одной из них, то должен жить так, словно всех остальных баб унесло с планеты в неизвестном направлении, и остались только несколько ее некрасивых подружек, врачиха-гинеколог и ее мама. У тебя должны вытечь глаза, зарасти уши и отсохнуть член, стоит тебе только подумать о другой женщине или жизни. Когда она беременеет, то и вовсе превращается в священную корову, а ты в ее раба. Капризы, слезы, недомогания, скандалы, гормоны, истерики — тюремный хоровод. Ты просто вынужден будешь освоить технику лжи, потому что ни одно из возможных объяснений, почему ты задержался и не пришел вовремя, не сможет отменить приговора «виновен!».
