На приёме я стоял с нашим капитаном 2-го ранга и ещё одним коллегой из посольства, когда к нам подошёл верзила в форме подполковника ВВС США. Он молча стал рядом и, не представившись, слушал, о чём мы разговариваем. Капитан 2-го ранга рассказывал что-то о службе, о дальних походах, а я завидовал ему и впервые пожалел, что не пошёл служить моряком. В это время американец наклонился ко мне и громким голосом, перекрывая многоголосый фон, сообщил мне прямо в ухо:
— Все равно мы вас разбомбим!
Я недоумённо посмотрел на него, но того и след простыл. Храбрый подполковник исчез в толпе гостей.
— Что случилось? — подошёл ко мне Николай Коротких, второй секретарь посольства.
— А что за американец только что был рядом с нами?
— Помощник атташе по военно-воздушной части американского посольства.
Я рассказал о наглой выходке помощника.
— Пойдём найдём и набьём ему морду, — предложил Коротких.
Мы долго искали американца, но не нашли. Вероятно, он не стал рисковать и покинул приём. А жаль: настроение у нас с коллегой было боевитое. Зато я получил наглядный урок относительно того, что американцы — серьёзный противник и нам никак не следует расслабляться. Международная разрядка не про нас, разведчиков.
Провожали отряд кораблей всем посольством. Корабли были расцвечены яркими флажками. Команда выстроилась на верхней палубе и замерла в ожидании. Раздались слова команды «отдать швартовы». Оркестр на палубе грянул «Прощание славянки», и корабли стали медленно отходить от причала. У всех нас на глазах выступили слёзы. Мы стояли на Лангелиние и ещё долго махали руками вслед символу нашей славы, дисциплины, безупречного порядка и русской лихости, пока силуэты крейсера и вспомогательного судна не слились с белыми барашками на горизонте.
Вот это был визит!
А вообще-то командированные граждане жили в Копенгагене скучно и однообразно. Большинство из нас считало, что загранкомандировка — это подготовительный период к настоящей жизни, которая начнётся лишь по возвращении на родину. А здесь жизнь не всамделишная. Одним словом, ДЗК.
Такая философская установка, конечно, не способствовала полнокровному и свободному проявлению личности. Неизбежные объективные ограничения внешнего плана накладывались на добровольные самоограничения, и, как результат, мы выглядели на фоне жизнерадостных датчан и прочих иностранцев довольно скукоженно.
Все мы копили и откладывали часть мизерных зарплат на покупку автомашин, квартир, одежды, техники; бегали по магазинам и выписывали товары по дипломатической скидке; складывали все приобретения в коробки, упаковывали их накануне отпуска и везли домой, где ничего подобного не было и любая безделица воспринималась на ура. Я с грустью вспоминаю все эти сборы-проводы, погрузку в поезд, толпы провожающих, норовящих вручить отъезжающему свою посылку-передачку, презрительные взгляды датчан, наблюдающих сцену «переселения народов» эпохи гражданской войны, встречи на Белорусском вокзале с адресной раздачей вещей... Какое убожество!
