Проникнуть в пещеру было невозможно, слишком тесно сходились наклонные обломки скал, огромные, в человеческий рост, глубоко уходившие в землю, словно здесь и выросли. Без бульдозера или динамита их не раздвинешь... Когда он забрал штатив и отпустил ветки, отверстие совершенно скрылось из виду. Шиповник снова обвился вокруг входа, оставив пару колючек в его толстых штанах, и полностью закрыл провал.
Он отступил на несколько шагов, с удовлетворением разглядывая замаскированную пещерку. Ее словно и в природе нет. Вскоре туман сгустился ещё сильней. Он двинулся к размытым очертаниям деревьев и наконец вошел в лес, по которому сегодня утром поднимался в горы. Здесь видимость была получше - словно густая листва на верхушках деревьев удерживала на себе облака. Походка его становилась все медленней, и теперь он не мог не признаться себе, что силы его на пределе. Но все же он был осторожен настолько, чтобы избегать прямого пути к дереву, под которым оставил свою куртку. Напротив, он здорово забрал на север, чтобы подойти туда снизу. Он легко узнает это дерево - по низко опущенным ветвям.
Он сорвал наконец свои перчатки, изорванные и разлезшиеся, и зашвырнул в первый попавшийся куст. Лучше уж сказать Анне, что потерял их, чем позволить ей догадаться по их виду, какой опасности он подвергался. Дома он будет к завтраку, самое позднее - к десяти. Точнее, к одиннадцати, уточнил он, сверившись с часами. Было уже двадцать минут девятого. Он скажет Анне ровно столько, сколько необходимо, чтобы избежать ненужных расспросов. Прошлой ночью ему пришлось чуточку приоткрыться, рассказать ей самый минимум - на случай, если что-нибудь пойдет не так. Но даже это немногое привело её в ужас. Он вспомнил внезапно побледневшее, лицо жены, дрожащие губы, пустые глаза. Словно все будущее рухнуло... Она не плакала, не кричала. Но прикосновение её рук было ледяным - от страха. Пронизывающим насквозь, как лесное убежище, в котором он побывал. Он бы с удовольствием поднял воротник куртки до самого носа. А вот и дерево, которое он высматривал - с густыми, низко опущенными ветвями.
И ещё - двое мужчин.
2
Августа Грелля разбудил какой-то звук. Его сознание, наполовину одурманенное сном, не смогло определить источник этого звука. Машина, направляющаяся в горы к Финстерзее? Но тогда он должен был услышать, как она проезжает деревню. Его маленькая гостиница стояла на лугу чуть выше Унтервальда, окруженная деревьями, в которых тонули нижние склоны горы. Он усилием воли стряхнул с себя дрему и вылез из теплой постели. Ступая по тщательно выскобленному деревянному полу, Грелль подошел к окну. Если какая-то машина и взбирается по горной тропе, света фар не видно. За окном стояла предрассветная тьма, между ветками деревьев едва просвечивало небо. В это время года рассвет занимается медленно. В деревне нигде не горел свет, так что никто ничего не слышал. Шайка тупых крестьян, подумал он, снова забираясь в теплую постель. Дальше своего носа ничего не видят. Двадцать лет, в течение которых он владел "Гастоф Вальдесрух", вполне убедили его в этом.
