«Эта художница знает толк в деле», – мужчина вспомнил великолепное тело и восхитительное лицо девушки, почувствовал, что ноги его подкашиваются, и его клонит в сон. Александр рухнул на диван, погрузившись в тяжелый крепкий сон.
* * *
Мелкий моросящий дождь беспрерывно струился по стеклам огромного окна, вид из которого открывался на кремлевские башни. Холодный дом постепенно приобретал новое состояние неуютности и угрюмости, как будто имитируя состояние своего хозяина.
Александр пребывал в жутком расположении духа. Его брат Виктор начал страдать депрессией, и работа находилась под угрозой. Подозрения Александра еще больше сгущались, и он был уверен, что следующей жертвой неизвестных намечен именно он.
Нужно было действовать, и он уже распорядился о заказе дополнительной охраны.
Что касалось расследования, то и здесь верные люди уже вели поиски, он нанял их еще до убийства Шпадова. Но пока все было «глухо», безрезультатно, и этот факт наводил на президента первобытный страх и ненавистное чувство беспомощности.
Получив последние отчеты о новых агентах охраны и о делах на бирже, Александр быстро позавтракал и пошел к Виктору. Он остановился перед дверью и прислушался – тишина настораживала, и он сразу же заглянул внутрь. Виктор, сильно сгорбившись, сидел за компьютером, и Александр облегченно вздохнул. Он замешкался в дверях, боясь потревожить брата. «Мы обязательно победим, мой дорогой брат! Вот увидишь!» – подумал он про себя, впервые признаваясь себе в том, что только при помощи гениальности Виктора, они достигли такого ошеломляющего успеха. Александр отлично понимал, что его друзья и его конкуренты ищут секрет выигрышности его работы…
– Алекс, подойди сюда!
Александр вздрогнул. Он был уверен, что Виктор его не замечает. Хрипловатый голос брата прозвучал странным отчужденным тоном.
Александр уже стоял возле стола Виктора, когда тот продолжил:
– Вот этот список – моя последняя работа, Алекс.
Александр изменился в лице – изумление, смешанное с нотками отчаяния и бессилия, постепенно переходило в гнев, и от этих противоречивых чувств черты приобретали смешанное выражение: высокий лоб казался выступающим вперед, глаза обрели форму миндального ореха, нос заострился, а губы сжались в тонкую нить.
– Ты не можешь так со мной поступить! Ты шутишь, ведь это правда, Виктор, ты шутишь?
Буря эмоций затопила внутреннюю сдержанность Александра, и гнев вырвался наружу. Он схватил брата за грудки, даже не заметив, что худое и хрупкое тело того мягко поддалось его неуемной силе. В глазах Александра трепетал ужас, и неестественным для его голоса тоном, он начал молить Виктора изменить свое решение:
