И тогда Мышелов с дрожью вспомнил, что не внес в список девочек — акул на Ив, самую главную из них, прекрасную Ивриан, навсегда потерянную во владениях Смерти. Фаврд тоже вздрогнул. А ночные хохотушки вокруг них обиженно поджали губки, закатили глазки, и мужчины были справедливо катапультированы в центр павильона из темно-винного шелка, в чьих окнах невозмутимо виднелись черные горизонты Страны Теней.
Прекрасная, с непроницаемым ликом, Влана плюнула в лицо Фаврду со словами:
— Я, кажется, говорила, что сделаю с тобой, если ты вернешься.
Но чаровница Ивриан только взглянула на Мышелова. Без знака или слова.
И потом они вернулись назад в освещенный факелами коридор, уже никуда не торопясь, и Мышелов позавидовал убийственному плевку Фаврда, медленно стекавшему у того по щеке. А девочки, между тем, продолжали мелькать, как в калейдоскопе — Мара из юности Фаврда, Атя, которая почитала Тяу, бычеглазая Хренлет, Аура из Помпадура, и многие-многие другие, пока друзья не обессилели от отчаяния, которое волей-неволей наступит, если будешь отвергнут не одной или несколькими возлюбленными, но всеми. Единственной такой несправедливости может оказаться достаточно, чтобы мужчина умер.
Но вот в карусели видений прояснилась одна более или менее стойкая картина.
Аликс Взломщик, облаченный в алые одежды и золотую тиару первосвященника восточной веры, и стоящий перед ним на коленях женоподобный мальчик в костюме послушника, очень похожий на Черную Лилию, возлюбленного Мышелова в его преступные дни. Мальчик исполнял речитативом: «Отец, язычникам — гнев, культурный упадок». В то время, как двуполый священник повторял монотонно: «Все люди враги…»
Фаврд и Мышелов были близки к тому, чтобы тоже рухнуть на колени и молиться какому угодно богу, лишь бы облегчить свои страдания. Но почему-то они этого не сделали, и в следующий момент были перенесены на Улицу Бедных в том месте, где она пересекается с Цеховой. Спустя минуту они уже входили в темно-коричневую дверь, следуя за двумя женщинами, чьи спины показались им до боли знакомыми.
В Годслэнде Мог удовлетворенно вздохнул и, откинувшись, произнес: «Оно! Это добьет их». Айссек также попытался расслабиться (насколько позволяли согнутые лодыжки и запястья) и с сердцем сказал: «Господи, почему люди не понимают, как работаем, мы, боги. Что за тяжкий труд блюсти этих слепых муравьев», — и наблюдающие боги предпочли ретироваться.
Однако Коз был по-прежнему погружен в задачу такого уровня, что не замечал боли в коротких, сведенных от долгого сидения по-турецки, конечностях. Наконец, он воскликнул: «Продолжим! Еще одна пара: а именно, Немия из Сумерек и Очаровашка из Ого — женщины не очень-то моральные, и к тому же укрывательницы краденного!»
