Такой Росс увидел базу, и сразу по прибытии он смог лишь мельком осмотреть её. В течении дня он подвергся самому тщательному врачебному осмотру, с каким ему только приходилось сталкиваться. Когда же любопытство докторов было удовлетворено, юношу подвергли серии тестов, смысл которых ему никто объяснить не удосужился. А затем его оставили в покое, поместив в похожую на камеру комнату, вся обстановка которой состояла из койки (оказавшейся куда более комфортабельной, чем показалось на первый взгляд) и репродуктора в углу под потолком. Ему так ничего ровным счётом и не сказали. А он и не задавал вопросов, упрямо решив держаться выбранного образа. И вот он лежит, один, целый и невредимый, вытянувшись на койке и глядя на репродуктор, очень опасный молодой человек, решивший не отступать ни на шаг.
— Теперь послушай вот что… — тембр голоса, раздавшегося из-за решётки репродуктора, был весьма металлическим, но в этом хрипе сохранялись интонации голоса Кэлгарриса. Губы Росса сжались. Он исследовал каждый квадратный дюйм стены и не обнаружил никаких следов двери, сквозь которую попал сюда. Вооружённый одними лишь голыми руками, он никак не мог выбраться отсюда, а из одежды у него теперь только то, что ему выдали: рубашка, штаны из суровой материи и туфли-мокасины на мягкой подошве.
— …и постарайся определить… — дребезжал голос. Росс понял, что пропустил часть сообщения мимо ушей. Впрочем, это не имело значения. Он не был намерен продолжать играть в эти игры.
Раздался щелчок — Кэлгаррис отключился. Но тишина не вернулась. Вместо неё Росс услышал ясную, сладкую трель, вызвавшую смутную ассоциацию с образом птицы. Его знакомство с миром пернатых ограничивалось городскими воробьями и толстыми сизыми голубями, причём ни те, ни другие не издавали звуков, похожих на песни, но тем не менее он не сомневался, что голос принадлежал птице. Росс оторвал взгляд от динамика под потолком и посмотрел на противоположную стену. То, что он увидел, заставило его вскочить на ноги.
Стены больше не было. На её месте оказался крутой горный склон, заросший тёмно-зелёными елями до самой границы снегов, укрывающих остроконечные вершины. В затенённых местах лежали полосы снега, а запах хвои, коснувшийся ноздрей Росса, был ничуть не менее реален, чем прохлада ветерка.
Раздался звук, заставивший его вздрогнуть, — это был отражённый горным эхом вой — древний клич волчьей стаи, голодной и вышедшей на охоту. Росс никогда прежде не слышал этого звука, но вековой человеческий опыт, таящийся в его подсознании, помог безошибочно определить, что это такое — четвероногая смерть. Точно так же он сразу сумел узнать серые тени, крадущиеся за ближними деревьями — его руки сжались в кулаки, а глаза стали лихорадочно рыскать по сторонам в поисках оружия.
