Они разговаривали друг с другом вполголоса, со странной таинственностью. Затем Ингрэм вернулся на место, поднял воротник пальто и втянул голову, стараясь придать себе вид покоящегося в темноте бесформенного и безобидного предмета.
Но спустя некоторое время, невольно прислушиваясь, он понял, что на станции собирается толпа мужчин. Те стояли, оглядывая поезд, вполголоса перебрасываясь какими-то репликами, в желтом свете станционных фонарей лица их казались длинными и сонными. Но очередная вспышка выхватывала их из темноты, и Ингрэм видел, что глаза пылали, настороженные и готовые к безрассудству.
Пока толпа вела себя пассивно, но Ингрэм чувствовал в ней напряженную готовность к подстрекательству, к взрыву от любой искры, и тяжелое, непробиваемое упрямство. Они скучились в крепко сбитый клубок, связанные вместе едиными, вбитыми с детства понятиями. И не нужно было никаких слов...
Кто-то включил в вагоне свет, и мужчины на перроне увидели в окне Ингрэма. Один указал на него, остальные подвинулись ближе, не отрывая от него загоревшихся глаз.
Сначала это было возбуждение и любопытство, и Ингрэму представилось, что он какое-то чудище или заморское животное в клетке зоопарка. Но тут их настроение быстро изменилось, превратившись в странную смесь радости и свирепости. Один из толпы что-то ему крикнул, другой рассмеялся, обнажив зубы. Взятого в кольцо горящих, угрожающих глаз, Ингрэма обдало ненавистью, как жаром из раскаленной топки.
Кто-то тряхнул его за плечо. Он быстро обернулся и уставился в огромное мясистое лицо человека в полицейской форме. Тот спокойно сказал:
- Лучше тебе пройти в туалет, парень. И крепко закрыть за собой дверь. Ты понял?
- Да, сэр.
- С тобой ничего не случится. Не волнуйся. Но когда они смотрят на тебя, у них портится настроение. Лучше не заводить их. - Голос полицейского был спокоен и мягок, почти дружелюбен. Он не пугал, просто констатировал факт. ОНИ ЗАВОДЯТСЯ, КОГДА СМОТРЯТ НА ТЕБЯ.
- Да сэр, я понял, благодарю вас, сэр.
Подобно провинившемуся школьнику Ингрэм побрел вдоль вагона в холодный тесный туалет и скорчился на сидении. Кислая вонь била ему в нос, но он не чувствовал ни гнева, ни ненависти. Он просто ощущал себя ничтожным и незначительным. И думал, что именно это видели те люди.
Наконец, словно услышав его молитвы, вагон дернулся и поезд покатился по рельсам ...
Ингрэм так никогда и не узнал, что случилось с проводником. Он решил, что того, вероятно, перевели на другой рейс. И это в лучшем случае.
