— Но вот уже два земных столетия Земля видит этот мир вашими глазами, профессор. — Глебу показалось, что он нашел нужный тон.
— Вот это, в конце концов, и показалось подозрительным, — кивнул Снайпс. — Кстати, они правы, в смысле, я бы на месте руководства НАСА тоже начал подозревать. Что касается автоматики Бергса, она была вне подозрений, потому что двадцать лет работала без вмешательства человека.
— Вы считаете, что вас подозревают в том, что Земля вашими глазами видит не то, что есть, а то, что видите вы? — Глеб зачем-то открыл приготовленный для него блокнот (нарочито сделанный как «блокнот следователя») и стал записывать. Смысла ни малейшего, аппаратура пишет для передачи в НАСА. И наверняка приборы профессора тоже пишут, снимают, сканируют и прочее.
— Может быть, еще и в том, что они видят лишь то, что я хочу, чтоб они видели, — улыбнулся профессор. — И опять-таки, они в своем праве подозревать.
— Я так понимаю, мистер Снайпс, — Глеб всё-таки продолжал писать в блокноте, — вы сейчас с легкостью развеете все эти недостойные подозрения? — Его раздражение росло, пусть он пока что не понимал его природы, но ясно было, что это не просто так, это уже серьезно.
— Благодаря наблюдательной аппаратуре Бергса мы в деталях видели, как его люди перебили друг друга. Но только приборы так и не смогли дать ответ «почему».
— Психоз, вызванный экстремальностью ситуации и сопутствующими перегрузками. — Глеб заставил себя закрыть свой блокнот. Сдвинул его подальше, к самому краю стола.
— Перегрузка от контакта с иной жизнью, с иным разумом. Так, наверное, будет точнее. — Профессор сделался жёсток. — Противоядие было найдено тут же. Во всех экспедициях такого рода должен быть психолог, психиатр, психотерапевт. Вот почему на станции неизбежно присутствие нашей очаровательной Мэгги, неподконтрольной мне в своей деятельности. — Профессор удержался от гримасы, но Глеб заметил.
— Что касается той бойни, — продолжил Снайпс. — Победивший в ней командир Берг пустил себе пулю. Но вернемся к моей скромной персоне. Двадцать лет ушло на подготовку экспедиции. Тогда, в двадцать третьем веке, все бредили этой планетой, и дух захватывало у всех. Я со своей концепцией станции выиграл конкурс из пятидесяти проектов. Представь, пятьдесят претендентов на это вот, — профессор поерзал на своем табурете так, будто речь шла об этом месте «подследственного», — какие исследовательские центры! Какие имена! Половина из них стала нобелевскими лауреатами впоследствии. А половина уже была таковыми. Кое-кому удалось войти в историю, ну или в учебник по истории науки. Тогда, в двадцать третьем веке, планету назвали, кстати, ты должен помнить…
