Какой дурак сказал, что всегда надо быть честным?
В течение нескольких долгих секунд только громкое сердцебиение было единственным признаком того, что она еще жива. Потом до нее дошла нелепость ситуации: при всем при том они все еще не отпускали рук. Дэни осторожно отодвинулась и высвободила руку. На ум ей приходили лишь слова протеста: но ведь я тебя люблю.
Этого говорить не стоит. Господи, не дай мне это сказать!
Дэни хотелось, чтобы ей снова стало четыре года: тогда она верила, что, если закроет глаза, ее никто не увидит.
— Прости. Я виноват.
— Твоей вины здесь нет. — Дэни с трудом обрела голос. — Просто вышло недоразумение. Со мной все в порядке. И вообще все нормально. Я чуть-чуть смущена. Да нет, я очень даже смущена. Сейчас девяностые годы, и секс — дело плевое.
Ее слова разрывали ему сердце, но он молчал, О чем он только думал, поджидая ее в гостиной? Он хотел получить и удержать то, что ему не принадлежало, к чему у него не было права даже прикасаться. Но он сказал ей правду: ему нечего было ей дать. А взять хотелось…
Дэни была прекрасна. Ранимая и искренняя. Она попыталась разрядить обстановку и еще раз все объяснить:
— Когда ты сказал, что считаешь мой поступок правильным…
— Я по-прежнему так считаю. — Хоть в этом он должен ее убедить. — Дэни, только слепой не увидит, что ты создана для брака, уверяю тебя. Семья, забота о будущем — это твое. Какой-нибудь счастливый сукин сын это поймет. А я…
— А ты не тот счастливый сукин сын, — с удивительным спокойствием и улыбкой закончила за него Дэни.
— Увы, не тот.
Надо было предложить ему уехать.
Три дня назад Сэм совершенно определенно дал ей понять, что не собирается жениться и вообще связывать себя какими-либо обязательствами на длительный срок. С того вечера, стараясь показать, что ее это ничуть не задевает, она все время улыбалась, так что скулы сводило.
Стоя у кухонного стола, Дэни ложкой вычищала семена из тыквы. Сэм в это время ходил по крыше, настояв на том, что следует ее залатать, пока позволяет погода. Крыша под его ногами скрипела, и каждый его шаг бил Дэни по нервам.
Три дня — и три ночи — память предательски напоминала ей о Сэме, его руках, запахе его кожи, вкусе его поцелуя.
Дэни горестно вздохнула. И почему недоступные мужчины так безжалостно привлекательны? И почему привлекательные мужчины так безжалостно недоступны?
Крыша под ногами Сэма снова заскрипела, и раздался стук молотка. Сэм прибивал отставшую во многих местах дранку и тем самым как бы закреплял память о себе, которая останется после того, как он уедет, и они, по всей вероятности, уже никогда больше не встретятся.
